Ипатьевский дом - изображение

Обстоятельства казни семьи последнего русского императора Николая II авиаинженер Пётр Дузь узнал ещё осенью сорок первого от непосредственных свидетелей убийства


В середине 90-х мне посчастливилось познакомиться с крупным авиаинженером, действительным членом Российской Академии естественных наук Петром Дмитриевичем Дузем. Оказалось, что осенью 1941 года судьба забросила его в Свердловск (бывший Екатеринбург), а Ипатьевский дом, в котором убили Николая II, стал для него местом жительства. Здесь судьба и свела Дузя с непосредственными свидетелями казни августейшей семьи.


От Вязьмы до Свердловска

Ранней осенью 1941 года на развалившемся под ударами германских войск Западном фронте произошла настоящая катастрофа: под Вязьмой части вермахта окружили группировку советских войск численностью в 630 тысяч человек. Петру Дузю с остатками его отдельного эскадрона охраны штаба Западного фронта посчастливилось выскользнуть из немецких клещей.

Оказавшись в ближнем Подмосковье, потомок донских казаков Дузь явился в Управление кадров для получения нового назначения прямо верхом на вороном коне. Смертельно уставший генерал с красными от бессонницы глазами молча и долго разглядывал стоявшего перед ним человека в бурке, сапогах со шпорами и шашкой на боку, отпивая из надбитого стакана давно остывший чай. Потом осипшим голосом тихо сказал:

— Что же ты, майор, себе позволяешь? У нас почти не осталось авиации, а ты — судя по бумагам, крупный авиационный специалист, преподаватель Московского авиационного института, доцент, — как последний идиот слоняешься по деморализованным тылам и своей дурацкой шашкой пугаешь ополченцев и смешишь фрицев? А кто, по-твоему, будет готовить новые авиационные кадры?

Через несколько минут Пётр в соседней комнате уже получил новое назначение. Его направили в Свердловск, куда несколько дней назад была переведена из Москвы Военно-воздушная академия имени Жуковского.

Прибыв в этот город, Дузь в этот же день принял командование выпускным пятым курсом, а на следующее утро столкнулся на улице со своим старым знакомым академиком Борисом Юрьевым, главным в СССР специалистом по геликоптёрам и воздушным винтам летательных аппаратов. Вскоре не без помощи Юрьева Пётр Дмитриевич получил дополнительную нагрузку: должность начальника Редиздата, созданного для снабжения военных вузов страны всевозможными пособиями и наставлениями. Производственная база издательства, как оказалось, размещалась в Ипатьевском доме! Том самом, в котором, по слухам, циркулировавшим в «народных массах», в восемнадцатом году сперва содержалась, а потом была казнена царская семья.


Расстрельная комната в Ипатьевском доме

На следующее утро Пётр отправился в загадочный Ипатьевский дом, оказавшийся добротным строением, обнесённым по периметру почерневшим от времени, местами покосившимся глухим забором.

У ворот его встретила женщина преклонных лет, представившаяся директором местного краеведческого музея. Не откладывая, Дузь просит её показать ему своё новое владение — типографию Редиздата. Осмотр начали с подвальных помещений, заставленных громоздкими печатными машинами. Наблюдательный от природы, Пётр Дмитриевич в одной из комнат подвала заметил, как его провожатая смутилась и сильно побледнела. В ответ на вопрос: в чём дело? она подняла глаза вверх. Взглянув на потолок, Дузь замер от неожиданности: по нему в разные стороны шли борозды, заканчивающиеся выбоинами в штукатурке величиной с кулак. Страшная догадка поразила его, но он усилием воли сдержался, про себя решив отложить разговор до следующего раза. Затем они осмотрели остальные помещения в доме, в том числе и на верхнем этаже, где Пётр облюбовал себе комнатушку и объявил, что впредь она становится его служебным кабинетом.

С этого дня Пётр Дмитриевич стал довольно часто бывать в Ипатьевском доме, всякий раз задавая живущим здесь нескольким монашкам и двум пожилым женщинам-архивариусам наводящие вопросы. Примерно через месяц, когда Дузь уже прочно обосновался в своём рабочем кабинете и даже стал в нём ночевать на самодельном топчане, одна из смотрительниц музея как-то предложила ему следовать за ней…

Через минуту они уже стояли под ведущей на второй этаж скрипучей лестницей у двери каморки, на которой висел небольшой заржавленный замок. Отперев дверь, женщина зажгла свечу, поставила её на расшатанный венский стул с овальной спинкой и, проведя вокруг рукой, прошептала:

— Это — всё, что от них осталось…

Присмотревшись к полумраку, Пётр заметил висевшие на стене на ржавых, погнутых гвоздиках:

— дамский веер;

— белую перчатку;

— орех-тройчатку;

— колечко из белого металла с камешком;

— несколько пуговиц разных размеров, нанизанных на белую нитку.

Рядом на стуле лежала пара старинных книг в тиснёных переплётах, а поверх них — маленькая, величиной с ладонь, Библия на французском языке.

Молча постояв с минуту, Пётр Дмитриевич попятился к выходу. Ему без лишних слов стало понятно, что вещи и безделушки, увиденные только что, принадлежали царской семье, казнённой здесь же, у него под ногами, этажом ниже…

Дузь молча взял женщину под локоть и шёпотом произнёс:

— Вы приходите ко мне наверх пить чай. И, если вас не затруднит, пригласите от меня монашек, «божьих одуванчиков»…

Ближе к полуночи дверь кабинета Петра Дмитриевича со скрипом отворилась, и внутрь проскользнули, явно стесняясь, его новые знакомые. Из-под дырявого оранжевого абажура настольной лампы он пристально всматривался в скорбные лица монашек, наполовину закрытые чёрными платками. Началась неспешная беседа, в которой он ловил каждое слово. В ту ночь они поведали ему жуткую историю последних дней царской семьи, проведённых ею в далёком восемнадцатом году в этом самом доме.


Рассказ академика

Снос Ипатьевского дома при свердловском обкомыче Ельцине.

В девяностых годах прошлого века, когда Пётр Дузь рассказал мне эту историю, я сумел дословно записать её.

— Оказывается, — начал академик, — охранявшие царскую семью чекисты и, прежде всего, их предводитель Юровский денно и нощно заботились о том, чтобы жизнь Николая II и его семейства в Ипатьевском доме — их последнем пристанище на этом свете — была невыносимой даже на простом, бытовом уровне. Первое, с чего он начал, — приказал заколотить все окна, ведущие в покои, досками, лишив, таким образом, своих титулованных пленников даже дневного света. Доступ туда посторонних был строго-настрого запрещён, за исключением одного местного паренька, игравшего с царевичем Алексеем. Царевнам приходилось самим стирать, мыть полы и готовить еду.

По утрам у ворот дома ежедневно разыгрывалась одна и та же сцена: внутрь пытались проникнуть с записками, прошениями и всяческой снедью монахи и местные жители. Некоторые из них предлагали свою помощь узникам: приготовить пищу, постирать; произвести уборку жилых помещений… Всем им часовые отказывали в самой грубой форме, вплоть до выразительного передёргивания затворов трёхлинеек с примкнутыми штыками…

По словам моих собеседниц, особое удовольствие чекистам доставляло писать мелом и углём матерные ругательства на стенах и двери уборной, посещаемой членами царской семьи, адресованные непосредственно им. Ругательства сопровождались непристойными рисунками. Другим любимым занятием караула было лапать царевен в полутёмном коридоре при их возвращении с редких в те дни прогулок по заросшему чертополохом двору.

И вот, наконец, наступило то самое утро.

Когда царскую семью ввели в уже известную мне подвальную комнату, Николай сказал конвоиру глухим голосом:

— Принесите царице стул! Вы что, не видите — она устала?..

Один из конвоиров с недовольным видом вышел из помещения, а их предводитель, палач Юровский, вынул из кармана кожаной куртки револьвер и, тыча им в лица детей, начал выстраивать обречённых в одну линию…

Монашки по крохам собрали сведения о последних днях жизни в Ипатьевском доме и о казни царской семьи у солдат охраны и у случайных свидетелей. Вопреки бытующему мнению, стрельба по Николаю и его домочадцам велась не залпами, а хаотически, раздельно, по мере готовности каждого из палачей.

После вывоза на грузовике убитых в дом сутки никого не пускали. В следующую после расстрела ночь из царских комнат вывезли мебель, одежду и утварь. Лишь через несколько дней в дом было разрешено войти нескольким монашкам, в том числе и двум моим собеседницам, для уборки помещений, во время которой ими и были собраны увиденные мною в каморке под лестницей вещи. В годы Гражданской войны их с риском для жизни спрятал настоятель местной церквушки, а затем после начала войны с Германией с предосторожностями реликвии тайком перенесли обратно в Ипатьевский дом…

В конце затянувшейся до рассвета беседы я поинтересовался у монашек: откуда взялись странные выбоины на потолке в расстрельной комнате Ипатьевского дома. И получил от них такой ответ. Находясь в заточении, женская часть царской семьи зашила в корсеты бриллианты, вывезенные из Петрограда. Камней было так много, что их зашивали в подкладку корсетов в несколько слоёв, вплотную друг к другу. И когда палачи стреляли в великих княжён, пули рикошетили от драгоценностей в потолок. Из-за бриллиантов расстрельщикам никак не удавалось прикончить девушек выстрелами и уже лежащих на полу их добили штыками. Прощался я со своими собеседницами молча, потрясённый всем услышанным, особенно рассказом самой старшей по возрасту монашки о мытье ею пола в расстрельной комнате, залитой лужами крови, забрызгавшей местами и стены на почти метровую высоту. На меня, человека, который никогда не испытывал особо тёплых чувств ни к Николаю II, ни к самодержавию, история казни царской семьи, тем не менее, произвела настолько гнетущее впечатление, что несмотря на то, что каждое слово из разговора с моими ночными гостями врезалось мне в память, я долгие годы старался не вспоминать его и никому никогда о нём не рассказывал. Сегодня я сделал это впервые!

Михаил РУДЕНКО


Смешные истории из жизни и свежие анекдоты
Смешные истории из жизни
Перейти в раздел: Былое
  • Опубликовано: 20/12/2015

Вы можете оставить свое мнение о прочитанной статье

Внимание! В комментарии запрещено указывать ссылки на другие сайты!

Брюшки лосося - рецепты вкусного приготовления

Брюшки лосося - рецепты вкусного приготовления

Опубликовано: 18/02/2015

Часто мы видим в магазине в рыбных отделах брюшки лосося, но довольно часто люди совершенно не знают, где же можно эти брюшки использовать. Учитывая то, что они стоят в три раза дешевле, чем сам лосос...

Сборник смешных анекдотов 03-09-2015

Сборник смешных анекдотов 03-09-2015

Опубликовано: 03/09/2015

Маленький мальчик привык постоянно видеть маму в джинсах. И вдруг она надела платье. Ребёнок в шоке: - Мама! Так ты девочка, что ли?

Сборник анекдотов 25-03-2013

Сборник анекдотов 25-03-2013

Опубликовано: 25/03/2013

Одесский дворик. Беседуют два соседа:
- Рабинович, как вы считаете, что сильнее: знание или чувство?
- Чувство!
- Почему?
- Вот знаю, что я должен Абраму, но чувствую... не отдам.