Версия западная - изложенная Александром ШАЛЬНЕВЫМ, собственным корреспондентом газеты 'Известия' в Нью-Йорке.
Несколько лет назад я познакомился в Вашингтоне с сотрудником крохотного издательства, которое специализируется на выпуске книг по военно-морской тематике, и тот показал мне одну свою новинку, которая должна была вот-вот выйти из печати.
Сюжет книги, как утверждал издатель, был основан на реальных событиях, имевших место в советских ВМС на Балтике. Вот как реконструирует их американский исследователь Джеймс Оберг в книге 'Раскапывая советские катастрофы':
'Бунт произошел на эсминце 'Сторожевой' в начале ноября 1975 года, в дни празднования 58-й годовщины революции 1917 года. При этом, как представляется, была сделана попытка прорваться через Балтику в Швецию.
Этот большой противолодочный корабль (ВПК) только что вернулся в военный порт Риги после долгой серии трудных маневров и занял место в праздничном парадном строю. Из двухсот пятидесяти человек экипажа многие были отпущены на берег.
Командир 'Сторожевого' оставался на судне. Заговор возглавил его заместитель по политической части Валерий Саблин, к которому примкнуло еще с десяток моряков. Они заперли командира в каюте, связали других офицеров, а затем приказали ничего не подозревавшему вахтенному экипажу поднимать якоря и выходить в море.
Примерно в 3.30 утра, когда эсминец уже выдвигался на внешний рейд, одному из мичманов удалось незаметно прыгнуть за борт. Он доплыл до берега, попутными машинами добрался до штаб-квартиры в Риге и там сообщил о чрезвычайном происшествии.
Тем временем на борту 'Сторожевого' некий офицер избавился от пут, проник в радиорубку и передал в эфир срочное сообщение: 'На борту бунт, идем в открытое море'. Послание не было закодировано, его перехватили шведские станции.
Поскольку 'Сторожевой' игнорировал приказы остановиться, советские самолеты начали бомбежку. Есть сведения, что некоторые летчики поначалу отказывались вступать в бой с собственным кораблем. Шведы зафиксировали 'очень бурные переговоры' с землей. Но в конце концов приказ был выполнен.
Спустя шесть часов после выхода из Риги и находясь примерно в тридцати милях от острова Готланд, бунтовщики сдались. Серьезно поврежденный корабль был взят на абордаж и затем отбуксирован для ремонта на базу в Лиепае. Капитан третьего ранга Саблин и еще восемьдесят два участника захвата - расстреляны по приговору военного трибунала'.
Такова версия американского автора. Рассказав о ней, корреспондент 'Известий' добавляет:
'Печально, когда на Западе пишут о событиях, которые происходят в нашей стране, но про которые мы сами не знаем ничего. Обидно, когда о своей истории, какой бы грязной и печальной она ни была, мы узнаем из книг зарубежных исследователей и из фильмов иностранных кинорежиссеров...'
Версия восточная - предлагаемая Николаем ЧЕРКАШИНЫМ, советским писателем-маринистом, который в 1975 году сам был корабельным замполитом.
Капитан первого ранга Михаил Саблин всю войну достойно прослужил на Северном флоте, его высоко ценил и уважал тогдашний командующий флотом адмирал Головко. Соответствующим образом воспитывались трое сыновей Саблина: старший Борис, средний Валерий и младший Николай.
Братья, разумеется, готовились в моряки. Но одного подвело здоровье, другой на юношеском распутье выбрал профессию военного инженера. Так что отцовскую мечту осуществил лишь Валерий. В 1956 году он поступил в Высшее военно-морское училище имени Фрунзе.
Вспоминает старший брат, Борис:
'Отца Валерий боготворил. Но спорил с ним нещадно. Доказывал, что нельзя так жить, как жила тогда страна. Бывало, соберемся за столом: отец со своим братом и мы с Валерой. Все четверо - военные люди, офицеры. А понимание ситуации - разное. Они люди своего времени, мы своего. Причем если в дискуссиях я брал эмоциями, то Валерий четко аргументировал: что, как и почему идет в нашей жизни наперекосяк'.
Еще одно свидетельство. Оно принадлежит А.И.Лялину, бывшему однокашнику Саблина по училищу:
'Валерия мы называли совестью курса. Не подумайте, что он был занудой из породы завзятых отличников. Нет, он был очень живым, веселым - и в то же время очень твердым в принципах. Не вилял, не ловчил. Начальство его ценило. Он быстро стал командиром отделения, одним из первых в нашем потоке вступил в партию - еще на четвертом курсе. Мы выбрали его секретарем факультетского комитета комсомола...'
Лейтенант Саблин начал офицерскую службу в 1960 году в Севастополе, на эскадренном миноносце 'Ожесточенный'. Командовал группой управления артиллерийским огнем, затем - огневым дивизионом. Служил, что называется, не за страх, а за совесть. Об этом говорят многочисленные благодарности командования, традиционно скупого на похвалы.
Однако первое повышение в звании было для него задержано почти на год. Причина: лейтенант Саблин написал письмо Хрущеву, главе партии и государства. В письме он излагал свои мысли насчет чистоты партийных рядов. Написал как коммунист, теоретически имеющий право обращаться в любую партийную инстанцию. На практике все обернулось жестким внушением, смысл которого разгадать нетрудно: не высовывайся!
Кажется, Саблин урок понял и с головой ушел в корабельную службу.
Его прочили в командиры корабля. А он всех удивил: после первых десяти лет службы рапортом отпросился на учебу в Военно-политическую академию имени Ленина. И там, в Москве, тоже постигал общественные науки 'за совесть', а не как типовой карьерист-зубрила.
В те недоброй памяти 70-е годы, когда Саблин вернулся из академии на корабли, флот лихорадило весьма заметно. Но внешне, по отчетам и парадам, все должно было оставаться в идеальном порядке. Болезнь и здесь загоняли вглубь, не думая о последствиях.
Замполит Саблин оказался одним из очень немногих, кто рискнул посмотреть правде в глаза, вскинуть голову, возвысить протестующий голос. Через считанные годы он поднялся на мостик 'Сторожевого' как на трибуну - прекрасно сознавая, что вместе с тем поднимается и на эшафот.
'Я долго был либералом, - пишет он в своем прощальном письме жене, - уверенным, что достаточно чуть-чуть кое-что подправить в нашем обществе, написать одну-две обличительные статьи, что-то или кого-то сменить... Так было примерно до 1971 года. Учеба в академии окончательно убедила меня в том, что стальная государственно-партийная машина настолько стальная, что любые удары в лоб будут превращаться в пустые звуки...
С 1971 года я стал мечтать о свободной пропагандистской территории корабля. К сожалению, обстановка складывалась так, что только в ноябре 75-го появилась реальная возможность выступить. Что меня толкнуло на это? Любовь к жизни. Я имею в виду не жизнь сытого мещанина, а жизнь светлую, честную, которая вызывает искреннюю радость... Я убежден, что в нашем народе, как и 58 лет назад, еще вспыхнет революционное сознание и он добьется коммунистических отношений в стране...'
План его, долго вынашиваемый, состоял в том, чтобы привести боевой корабль в Ленинград, колыбель Революции. Войти в Неву, встать рядом с легендарной 'Авророй' и потребовать права выступить по телевидению. Но прежде, используя корабельную радиостанцию, выйти в эфир с обращением: Всем! Всем! Всем! Граждане! Говорит свободный корабль 'Сторожевой'. Отечество в опасности! Его подтачивают казнокрадство и демагогия, показуха и ложь. Необходимо срочно вернуться к ленинским принципам демократии и социальной справедливости... Уважать честь, жизнь и достоинство личности...
Вот такой план он решился осуществить в 58-ю годовщину Революции, с 7-го на 8 ноября 1975 года. От Риги до Ленинграда их эсминцу - одна ночь ходу.
Но сначала следовало нейтрализовать командира, никак не разделявшего радикальных взглядов своего замполита. Васильев отверг предложение сойти в праздники на берег. Тогда Саблин хитростью заманил его в гидроакустическую выгородку и там запер - наедине с несколькими книгами, а также с письмом, в котором объяснял мотивы своих действий. Он не хотел подвергать боевого офицера унизительной, хотя и неизбежной процедуре ареста.
Затем собрал в кают-компании офицеров и мичманов. Объявил о решении 'превратить корабль в центр политической активности'. Каждому предложено было сделать свой выбор добровольно. Поддержали Саблина человек двенадцать. Остальных закрыли в кубрике, хотя они и не собирались вмешиваться в ход событий. Сделано это было для того, чтобы потом их не обвинили в соучастии.
... Дальнейшее известно. Где-то в Ирбенском проливе скоростные бомбардировщики настигли цель и дали предупредительный залп. Очередь крупнокалиберного пулемета прошила дымовую трубу. Ошарашенный таким поворотом дела, боцман добежал до гидроакустиков и освободил командира. Васильев с пистолетом в руках взлетел на ходовой мостик, где у машинного телеграфа стоял взбунтовавшийся замполит. Командир выстрелил ему в ноги...
С приходом корабля на базу Саблин был арестован и отправлен в Москву. Следствие было недолгим и несложным. Замполит ничего не отрицал, всю вину брал на себя и в последнем слове только просил, чтобы матросов 'Сторожевого' не отдавали под трибунал.
Был в старом русском флоте такой обычай: команда, горячо несогласная с чем-либо, по собственной инициативе выстраивалась на палубе во фронт и не расходилась до тех пор, пока не придет командир и не выслушает накопившиеся обиды. Это называлось 'заявить претензии'.
Нечто подобное, как я понимаю, намеревался сделать и Саблин: стать 'во фронт' на виду города Ленинграда и заявить претензию на чудовищную неправду нашей тогдашней жизни, на искажение ленинских идей, на самоуправство брежневской элиты. Брежневщина паразитировала на застарелом страхе общества перед костоломной государственной машиной. Саблин попытался развеять этот убийственный страх.
Теперь обо всем этом можно говорить в полный голос. Но, право, как странно и больно: те самые слова о деформации социализма и необходимости вернуться к подлинной демократии, которые сегодня мы всякий день читаем в советских изданиях, - эти слова стоили Саблину жизни, когда он адресовал их руководству страны в лице Брежнева.
Но неужели же он, предельно честный и искренний человек, убежденный коммунист и прекрасный морян, должен был безгласно дожидаться начала перестройки в апреле 1985 года?
Комментарий
генерал-майора юстиции
А. БОРИСКИНА,
начальника управления
Главной военной прокуратуры
Полностью согласен с корреспондентом: люди должны знать о собственной истории всю правду. Ибо там где ее скрывают от народа, возникает масса слухов и домыслов.
Теперь - о фактах. Действительно, в ноябре 1975 года заместитель командира большого противолодочного корабля 'Сторожевой' капитан третьего ранга В.Саблин попытался осуществить давно вынашиваемый им замысел: изолировав командира, ряд офицеров и мичманов, захватить власть на военном корабле.
Несмотря на категорические приказы командования, он угнал судно в Балтийское море за пределы Советской государственной границы в сторону шведских территориальных вод. До них оставалось ровно 50 миль, когда 'Сторожевой' был остановлен и возвращен на базу.
Да, применялось оружие. Но бомбометание велось не по кораблю, а впереди его, по курсу движения. И, конечно, ни одного попадания, ни одного повреждения ни на палубе, ни на надстройках не было. Как не было ни убитых, ни раненых в экипаже БПК. Кроме самого Саблина: его ранил в ногу выстрелом из пистолета командир, когда пытался восстановить законность и порядок на военном судне.
Военной коллегией Верховного суда СССР от 13 июля 1976 года В.Саблин был признан виновным в том, что длительное время - с весны 1973 года - вынашивал замыслы, направленные на достижение преступных целей: насильственное изменение государственного и общественного строя СССР, замену правительства. А затем в нарушение военной присяги приступил к практическому осуществлению этой авантюристической акции.
Ультиматум Саблина, переданный по радио главкому ВМФ, начинался с таких слов: 'Объявить территорию корабля 'Сторожевой' свободной и независимой от государственных и партийных органов...'
И в ходе следствия, и на суде он оставался спокойным, своих политических взглядов не менял, хотя и раскаивался в том, что избрал не тот путь для их реализации, не ощутил реальной ответственности за свои действия.
Вина Саблина в совершенном преступлении была полностью доказана показаниями многих свидетелей-очевидцев, многочисленными вещественными доказательствами, а также полным признанием своей вины. Саблин был лишен воинского звания и наград и приговорен к расстрелу...
6 офицеров и 11 мичманов, обманутые Саблиным и оказавшие ему содействие в захвате корабля и выводе его за пределы Государственной границы СССР, привлекались к уголовной ответственности, но дела в отношении их вскоре были прекращены. Так что восемьдесят два расстрелянных - это, конечно, абсурд.
Сегодня много говорят, что политические взгляды Саблина в наши дни были бы восприняты совсем иначе, чем в 1975 году, что он чуть ли не предвестник нашей перестройки, нынешних реформ - в том числе в армии и на флоте. Что тут ответить?
И тогда, и сейчас нарушение военной присяги, самовольный захват власти на военном корабле, выведение его из подчинения командованию ВМФ, отказ выполнять приказы - было и остается тягчайшим воинским преступлением, изменой Родине. Причем так квалифицируются подобные деяния не только нашим Уголовным кодексом, но и законодательством любого цивилизованного государства.
Мне бы хотелось специально подчеркнуть мысль, которую считаю актуальной именно сегодня: авантюризм, в том числе и политический (тем более, если он опирается на противоправные насильственные действия), ничем не может быть оправдан и приводит только к элементарной уголовщине. Об этом необходимо помнить.
|
|