Акрофобия

…Однако, какой странный пронзительный крик у него, слишком уж ровный, монотонный. И почему он так долго не умолкает? Это нестерпимое визгливое дребезжание где-то совсем близко, такое назойливое и такое знакомое… О, нет! Только не будильник.

Очарование сна стало спадать, но сознание никак не хотело мириться с возвращением из волшебной страны ночных грёз в мир унылого реализма, в котором нет места чудесам. Здесь, меж двух берегов, на этой ничейной территории, мне никак не удавалось вспомнить, где я уснул и что сегодня за день, зачем я завёл будильник и куда надо спешить.

Внезапно осенила догадка: сегодня же контрольная по математике! Не открывая глаз, я хлопнул по тому месту, где ожидал наткнуться на будильник, но рука, пройдя сквозь пустоту, стукнулась об пол. От неожиданного рывка я вздрогнул, открыл глаза и окончательно проснулся.

Будильник надрывался у Юльки в соседней квартире. Видно, и ей было жарко спать, и она тоже открыла балконную дверь. Балконы у нас смежные. Наконец трезвон прекратился. Я же продолжал лежать, наслаждаясь бездельем. А куда спешить, каникулы ведь, лето в самом разгаре.

Комната наполнялась шумом машин, голосами прохожих, пением птиц. А ещё духотой. Сбросив простыню, я прямо в трусах выскочил на балкон.

Яркий свет на миг ослепил. Было ещё не жарко, но солнце сияло уже вовсю. Тысячи солнечных зайчиков искрились в лужах, оставшихся после ночного дождя. Нестерпимо светила цинковая крыша недавно построенного нового склада. Я щурился, как кот, и млел, подставляя тело лёгкому ветерку. Здесь, на высоте девятого этажа, я снова вспомнил свой сон. «Эх, чому я не сокил, чому не летаю?», — с грустью подумал я.

- С добрым утром, Виктор, — вдруг раздалось где-то рядом. Я даже вздрогнул от неожиданности, в дальнем углу своего балкона сидела Юлька в своём любимом фиолетовом со звёздами халате и приветливо мне улыбалась. Видимо, перед моим появлением она что-то писала в большом кожаном блокноте, который сейчас клала на стол, заложив ручкой нужную страницу.

- О, привет. Извини, что в таком виде, я тебя сразу не заметил, — солнце слепит.

- Да ладно, все свои. А ты чего не спишь, время — только семь утра?

- Поспишь тут, — буркнул я. — Не удивлюсь, если твой будильник, кроме меня, ещё полгорода разбудил.

- Прости, я будильник забыла отключить, сама-то я встала раньше.

- Неужто, чтобы записать что-то важное, открывшееся во сне? — Я кивнул на дневник.

- Можешь иронизировать, сколько хочешь, но я действительно записываю все свои сны, — фыркнула Юлька и отвернулась.

- Хоть намекни, зачем тебе это нужно?

- Чтобы в себе разобраться: кто я, зачем живу, что меня ждёт. Кстати, анализировать свои сны полезно каждому, кому не безразлична его судьба.

- Ты это серьёзно? Ведь подчас такой несусветный бред видишь во сне.

- Это не бред, а особый язык подсознания, — горячо возразила она. — Язык образов, ассоциаций и символов. Нужно только суметь расшифровать его. К примеру, вспомни, что ты только что видел во сне?

- Вообще-то, благодаря твоему будильнику почти всё из головы вылетело. Помню только самый конец, как я был орлом, летел высоко в небе, охотился. Затем поймал какого-то зверька, а тот вдруг как заверещит! Но оказалось, что это твой будильник звенел. Вернее, я сначала думал — мой и будто мне пора в школу, но потом понял, что ошибся. Одним словом — жалко, такой сон мне испортила.

- Вспомни, что это был за зверёк, которого ты поймал?

- Грызун какой-то, кажется сурок. Точно сурок, толстый такой. А что, ты и вправду можешь сказать, к чему этот сон?

- Думаю, это будет несложно. По всей видимости, ты был обоими персонажами. Твоя душа — орёл — пытается вырваться из оков земного бытия. Но другая часть твоей натуры откровенно дрыхнет. Недаром же говорят: «Спит, как сурок». Она целиком поглощена земными заботами и не готова менять свои приземлённые ценности на возвышенные устремления к иным мирам. Ты попытался насильно вытащить эту часть своей натуры из материального бытия, разбудить сурка, но из-за моего будильника свалился в другой сон, про то, как мы стоим сейчас с тобой на балконе, и я пытаюсь разбудить тебя.

Честно говоря, я даже обиделся. Чуть было не поверил насчёт своей пробуждающейся души, да и с сурком она лихо разобралась. И вот тебе на, посмеивается про себя: обманула простофилю. Я уже было собрался уйти в комнату, но Скворцова продолжала без капли насмешки:

- А почему бы и нет? Откуда тебе знать, что ты сейчас не спишь? — Я это воспринял как вызов и вернулся.

- Откуда знать, откуда знать, — передразнил я её. — Вот, смотри.

Я укусил себя за руку, да так, что на тыльной стороне ладони появились синие вмятины. Больно было до слёз. Результаты варварского эксперимента я сунул ей под нос:

- Разве это проверка? — съязвила она. — Так и во сне можно себя укусить, разницы не почувствуешь. А вот если ты рискнёшь прыгнуть с балкона, то тогда точно всё станет на свои места. Коли полетишь, как птица, значит, ты во сне, если же насмерть разобьёшься, в чём я сильно сомневаюсь, то тогда твоя отлетающая в лучшие миры душа хотя бы утешится сознанием своей правоты.

- Дура ты. Сама прыгай, если жить надоело.

- Ну, уж нет, эту загадку ты должен разгадать сам: где ты сейчас — во сне или в реальном мире?

- Нет, ты ей богу, ненормальная, смерти моей хочешь, что ли?

- И всё же, как ты решишь её? — не унималась Скворцова.

Тоже мне, загадку нашла. Вот же я: стою перед тобой на балконе, дурак в трусах, спорю, сам не знаю зачем. Я вижу этот город, в котором родился 16 лет назад, где мне знаком каждый уголок. Вижу это солнце, заметь — не луну! Слышу карканье ворон в саду за складами, чувствую нагретые ладонями шероховатые металлические перила балкона, а под ногами ощущаю приятную прохладу бетонного пола. Да никакому сну не нарисовать мир в таких подробностях! Нет, лично у меня никаких сомнений в том, где я нахожусь, нет. Мои чувства меня не обманывают.

Скворцова только скептически ухмыльнулась, но ничего не сказала. Я же продолжал:

- Но самое главное знаешь что? Я боюсь высоты. У меня здоровое чувство осторожности перед ней, как у любого нормального человека. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что орлом я был именно во сне. А тут, в реальном мире, я всего лишь Виктор Савичев, ученик десятого, то есть теперь уже одиннадцатого класса, где с недавних пор имею несчастье учиться с тобой вместе. Я понимаю, что на меня, как и на всё на свете, распространяется действие закона всемирного тяготения. Зная ускорение свободного падения и высоту моего балкона над землёй, нетрудно подсчитать, с какой скоростью я врежусь в асфальт, если соглашусь на такой эксперимент. От меня одно мокрое место останется.

Мадемуазель с соседнего балкона слушала мою тираду довольно спокойно.

- Ты не просто боишься высоты — у тебя панический страх перед ней, и называется он — акрофобия. А всё потому, что ты не реальность за сон, а сон за реальность принимаешь. Что ухмыляешься, не веришь? Тогда, может, поспорим?

Это было уже слишком. Она с самым серьёзным видом предлагала мне спорить в то время, когда и ей, и мне было абсолютно ясно, что я прав.

- Спорим! А на что?

- На что хочешь.

Тут мой взгляд упал на столик, за которым она писала до моего прихода.

- На дневник! Если я докажу, что это не сон, ты дашь мне его прочитать.

Юлька призадумалась. Однако было видно, что у неё в голове зреет какой-то план. Недаром на её лице промелькнула злорадная улыбка.

- Идёт! — наконец ответила она. — Только вряд ли он тебе понадобится. Если выиграешь ты — тебе в нём не разобраться, если я — сам не прочтёшь.

И с этими словами она схватила дневник и швырнула его вниз. Он плашмя завертелся в воздухе и шлёпнулся на крышу старого склада.

- Достань его, если сможешь, докажи, что не боишься высоты. Но предупреждаю: склад не такой низенький, как кажется отсюда.

Ничего не скажешь, эффектный ход. Но у меня в запасе был ответный, ничуть не хуже. Дело в том, что Юлька с семьёй переехала в наш город всего полгода назад. И откуда ей было знать, что мы с друзьями давно облюбовали крышу именно этого склада, чтобы ещё и ещё раз отгородиться от всего мира семиметровой высотой. Там была наша страна, куда мог попасть только тот, кто не побоится залезть по рядом растущему дереву, а затем по суку перебраться на крышу. Что ж, значит, настала пора тряхнуть стариной.

- Ты сама этого хотела, так что не обессудь, но дневник мой! — С этими словами я побежал в комнату одеваться.

Вскоре я стоял под старой разлапистой сосной и поплёвывал на ладони. Дерево слегка подросло, но все суки были на месте. Взбираться по ним — всё равно, что по лестнице, одно удовольствие. До уровня крыши, а это метров семь–восемь, я поднялся без проблем. А вот и мостик на крышу: длинный толстый сук, а над ним ещё один, потоньше. Держась за верхний, как за перила, я осторожно пошёл вперёд, стараясь не смотреть вниз.

Ещё секунда — и я ступил на крышу. Она приветствовала меня металлическим грохотом цинковых листов. На их светлом фоне дневник лежал чёрным пятном. Я не спеша подошёл к нему, предвкушая близкий триумф, поднял и помахал им его хозяйке, наблюдавшей за мной с балкона. Она в ответ тоже сделала ручкой и ушла в комнату.

- Что за чёрт! – вырвалось у меня. Я лихорадочно листал страницы дневника и ничего не мог понять: почерк был разборчивый и буквы вроде бы русские, но в слова они никак не складывались, галиматья какая-то получалась. – Ах, ты плутовка! Тут же всё зашифровано! Вот доберусь до тебя, всё выскажу.

Я погрозил кулаком в сторону Юльки, запихнул дневник за пазуху и побежал было спускаться, но вдруг споткнулся о задравшийся угол металлического листа, упал вперёд, еле успев выставить перед собой руки, и заскользил вниз к самому краю крыши, отчаянно пытаясь хоть как-то затормозить. Голова оказалась прямо над пропастью, когда я, судорожно ухватившись за самую кромку крыши, приостановил падение. Дневник выскользнул из-под рубашки и полетел вниз, стремительно уменьшаясь в размерах. Провожая его взглядом, я успел удивиться: «Боже, как высоко. Если смотреть сверху, то тут все десять, а то и двенадцать метров».

От испуга лоб мгновенно покрылся холодной испариной, сердце бешено колотилось. Вмиг вспотевшие ладони снова стали соскальзывать, так как крыша оказалась хоть и не сильно, но всё же покатой. Я чувствовал, что вот-вот сползу с неё. В ужасе отпрянул назад и, словно ящерица, отполз на безопасное расстояние.

Отдышавшись и придя, наконец, в себя, я встал и поплёлся к дереву. Честно говоря, подходить к краю крыши и лазать по сукам не хотелось. Но делать нечего, не сидеть же здесь вечно. Стараясь не смотреть вниз, я уцепился покрепче за верхнюю ветку и на ощупь поставил ноги на нижнюю. Под ними тут же что-то хрустнуло, и я, потеряв опору, повис всей тяжестью на верхнем суке. Он выгнулся, угрожающе затрещал. Будто в кошмарном сне я впал в какое-то оцепенение и ничего не мог поделать. Но тело не желало так просто сдаваться. Чисто рефлекторно цепляясь руками за ветки, я устремился назад к спасительной крыше.

Тело уже было в безопасности, а я будто так и остался висеть на ветвях, парализованный страхом. В себя пришёл нескоро. Всё никак не мог поверить, что жив, что судьба спасла меня во второй раз.

Что же произошло? Оказывается, лишний раз побоявшись посмотреть себе под ноги, я встал не на основной сук, а на одно из его ответвлений. Естественно, та маленькая веточка и не выдержала. Обидно. Если бы так усердно не осторожничал, сейчас бы уже давно спустился. Теперь же снова придётся идти к проклятой сосне, будто к эшафоту.

Подойдя к месту спуска, я со всей очевидностью понял, что окончательно потерял веру в себя. Руки просто не слушались, ноги вели себя не лучше, то и дело соскальзывая с того места, куда я их пытался ставить. Продвинулся я максимум на метр, так и не выйдя за пределы крыши.

Хотелось плакать, кричать, ругаться, рвать волосы, биться головой о чёртову крышу. Надо же было быть таким дураком, чтобы ввязаться в спор с этой ненормальной Скворцовой, проклятой ведьмой! Она добилась-таки своего, накаркала эту самую акрофобию — дичайший ужас перед высотой.

И тут я смалодушничал. Мне так нестерпимо захотелось увильнуть от решения проблемы со спуском, что я с безумной надеждой подумал: а вдруг Юлька права, вдруг это и вправду сон?

Если так, то тут должно быть что-то такое, что невозможно в реальном мире, но что? Я стал мысленно прокручивать в памяти события сегодняшнего утра и находил массу зацепок для сомнений. Однако ни одна из них и даже все они, вместе взятые, не могли побороть реальности ощущения бытия. Всё говорило о том, что я нахожусь в реальном мире. Хотя постой, постой… Что-то тут не так. Ведь когда я стоял на балконе, сверкала только крыша соседнего склада, нового. Разве старый склад, на котором я сейчас стою, был в тени? Нет, солнце освещало его точно так же. Так почему и эта крыша не слепила отражённым светом, коли она тоже цинковая? Но это место мне с балкона казалось одним большим чёрным пятном.

И вдруг, будто вспышка молнии: да потому, что на самом деле она покрыта рубероидом! В памяти всплыли картинки из детства, как я сотни раз забирался сюда именно на чёрную матовую поверхность рубероида, как отколупывал смолу из швов, чтобы пожевать. Вспомнил, как постепенно её твёрдый кусочек размягчался во рту, наполняя его слюной, и как сводило скулы от долгого жевания. Эффект был просто потрясающий, зубы сверкали белизной, правда, немного портили вид застрявшие в уголках зубов чёрные кусочки смолы.

Всё стало на свои места. Всё нашло своё объяснение, даже якобы зашифрованный дневник. Во сне мне никогда не удавалось прочитать не одной надписи, буквы либо скакали в бешеном танце, постоянно меняясь местами, либо замирали в бессмысленном сочетании.

Так значит это и вправду сон! И я это понимаю, могу сознательно управлять им, делать всё, что угодно, в том числе летать. К чёрту лазания по деревьям, да здравствует полёт!

Я смело шагнул к краю крыши и «ласточкой» нырнул в бездну. Дух перехватило, будто сердце подскочило к горлу. Пролетев по инерции немного вниз, я по плавной траектории взмыл выше самых высоких деревьев и полетел в сторону вокзала.

Подо мною проплывал город. Не тот, в котором я родился, но всё же удивительно знакомый, в котором бывал сотни раз. Во сне. Я будто открывал его заново, вспоминая, что когда-то уже видел то или иное место в другом сне.

Подо мною проносились всё новые и новые пейзажи, городские постройки сменились крохотными сельскими домиками, потянулись поля и леса. Безудержный восторг распирал меня. Так боюсь ли я высоты? Бросьте, нет ничего прекрасней полёта в заоблачной выси! И насколько же чудеснее ощущать себя самим собой, а не безмозглой птицей, пусть даже и орлом.

Находясь в этом сказочном мире, ощущая его невероятную правдоподобность, я, тем не менее, прекрасно понимал: видимое — лишь декорации, искусно сделанные моим подсознанием, которые в любую минуту можно поменять по собственному желанию, а то и просто выйти из игры и проснуться.

…Ах ты, зараза, накаркал! Видимо, я переусердствовал. Ещё миг назад я был там, внутри, будучи одновременно и режиссёром, и главным действующим лицом — и вот я уже снаружи, и будто зритель в кинотеатре, смотрящий на плоский экран, безуспешно пытаюсь запихнуть себя обратно в картинку. Но тщетно, я уже вне сна. Постепенно начинаю различать шумы этого мира, тиканье будильника, голоса за окном, фырчанье машин. Явственно ощущаю своё настоящее, а не эфемерное тело. А через мгновение открыл глаза и всё вспомнил…

Да, сейчас действительно лето, но школу я окончил ещё в прошлом году и сейчас учусь в институте. Мне так нестерпимо захотелось посмотреть на места своих удивительных ночных приключений, что я, не одеваясь, выскочил на балкон. Яркий свет полосонул по глазам. Слепящее солнце, тысячи его бликов отовсюду, как и в тот раз, чуть было не заставили меня поверить, что я снова сплю. Но, посмотрев вниз, убедился: старого склада нет. Так и должно быть, его снесли в прошлом году. В моих же снах он по-прежнему стоял на своём месте. И вдруг…

- С добрым утром, Виктор, — раздалось где-то рядом, и я вздрогнул от неожиданности. Как тогда. В дальнем углу своего балкона сидела Юлька, в том же фиолетовом со звёздами халате, только не с блокнотом, а с книгой.

- Мистика какая-то, — пробормотал я.

- Что? — не расслышала она.

- Да нет, так. Прости, что сразу не заметил тебя, солнце слепит, да и за вид мой тоже… Боже, что я несу? Неужели всё повторяется?

- Ничего, все свои. — Ну вот, и она туда же. — А что ты вначале сказал про мистику?

- Долго объяснять. — Я не хотел вдаваться в подробности. — Если коротко, я только что видел сон про нас с тобой. Как мы вот так же стоим на балконах, и ты пытаешься убедить меня, что это и впрямь сон. Я не верю, мы спорим и, в конце концов, я убеждаюсь, что ты была права. Я действительно проснулся в своём сне. До сих пор я был уверен, что мир снов — лишь призрачное видение, существующее в моём воображении. Но оказалось, что тот мир ничуть не менее реален, чем этот.

- Проснулся во сне, говоришь? — Юлька вдруг невероятно оживилась. — Надо же какое совпадение! Я как раз читаю книгу, — она постучала пальцем по обложке, — где утверждается, что наша жизнь тоже один большой сон. Когда-то мы сами себе выбрали роли, но потом так заигрались, так вжились в них, что полностью отождествились с ними. И лишь единицам удаётся вспомнить, кто они есть на самом деле и окончательно проснуться.

- Ой, прошу тебя, только не начинай всё сначала про акрофобию и прочее. Проходили уже, — устало отмахнулся я.

Я, конечно, понимал, что глупо так разговаривать с ней. Ведь не была же, в самом деле, настоящая Юля Скворцова в моём сне, откуда ей было знать, о чём я там разговаривал с её двойником.

- Больше я никуда не полезу и прыгать ниоткуда не буду. Хватит с меня этих потрясений. Теперь-то уж я точно знаю, что я Виктор Савичев, студент второго курса политеха, и что на самом деле люди не летают.

- «Верю!», сказал бы Станиславский. Ты отлично выучил свою роль, вжился в неё воистину насмерть, — с сарказмом ответила она. — Ты ещё для большей убедительности укуси себя за руку.

Я вытаращил на неё глаза. Укусить?! Я же про это не рассказывал, откуда она знает? Скворцова смотрела на меня с точно такой же ехидной усмешкой, как тогда во сне. Там я утверждал, что мне 16 лет и я перешёл в одиннадцатый класс. Я прекрасно помнил чувство убеждённости в своей правоте. Оно было абсолютно такое же искреннее, как сейчас.

Но если я и теперь играю роль, то кто же я на самом деле? И кто на самом деле та Юлька из моего сна, так настойчиво вытаскивавшая меня из сонного небытия?

Сергей Быков

Смешные истории из жизни и свежие анекдоты