Леонид Броневой

Броневой умел сделать из любого второстепенного персонажа настоящего героя, которого публика запомнит и реплики которого будет цитировать. Ведь известность пришла к актеру уже в зрелом возрасте. Сын врагов народа, он вырос на юге Казахстана, потом окончил Ташкентский институт театрального искусства имени Островского. Первым местом работы был Магнитогорский драматический театр имени Пушкина. А дальше — провинциальные сцены Оренбурга, Грозного, Воронежа. Играл Броневой, по его собственным словам, все, что давали. О ролях того периода он потом говорил: «Амплуа — провинциальное, на все руки. Это же были Магнитогорск, Оренбург, Воронеж, там актеры играют все». Порой получалось, что почти одновременно на одной сцене актер играл молодого Ленина, на другой — стареющего, а на третьей — Сталина.

Отучившись в середине 1950-х в московской Школе-студии МХАТ, Броневой вновь уехал работать в провинцию. И лишь в 1962 году был принят в труппу столичного театра на Малой Бронной. Именно в этот период туда пришел режиссер Анатолий Эфрос. Казалось бы, ему и суждено было открыть талант выдающегося актера. Но отношения Броневого с Эфросом складывались непросто. Леонид Сергеевич вспоминал: «Эфрос меня видел в основном в отрицательных ролях. Он вытаскивал из меня отрицательные свойства. Но когда их без конца вытаскивают, становится так тошно, начинаешь думать, наверное, я действительно отвратительный тип, смотришь на свою морду в зеркало, думаешь, наверное, ему противно мое лицо, моя фигура, я произвожу впечатление какого-то чудовища». Актер говорил, что с Эфросом сложился творческий тандем, но была человеческая несовместимость.

Броневой часто говорил, что кино – это его любовница, а вот театр — жена. Однако именно «внебрачная связь» с кинематографом принесла свои плоды в виде всенародного признания. Его Мюллера из «Семнадцати мгновений весны» полюбила вся страна. Созданный им образ шефа гестапо — не примитивного садиста-костолома, какими часто изображали гестаповцев в советских фильмах, а внешне добродушного, со специфическим чувством юмора старого вояки («Я старый добрый человек, ваш красавец-шеф злее меня в тысячу раз», «Верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. Мне — можно»), не лишённого человеческих черт — с простыми манерами и не слишком щепетильным отношением к начальству («Они все фантазёры, наши шефы. Им можно фантазировать, у них нет конкретной работы»), но при этом умного, квалифицированного профессионала и опасного противника, — оказался очень ярким, запоминающимся, вызывающим уважение и даже симпатию. Многие реплики телевизионного Мюллера стали крылатыми выражениями («Штирлиц, а вас я попрошу остаться…»).

Работа в знаменитом телефильме сделала его популярным, но, конечно, не стала столь важной для самого актера. Впрочем, Леонид Сергеевич отдавал должное своему персонажу. Он рассказывал, что первоначально роль предложили актеру Санаеву, но тот отказался, сочтя ее, вроде бы, унизительной. Мюллер в исполнении Броневого стал легендой, героем анекдотов — это ли не лучшее подтверждение огромной популярности. Актер говорил, что сразу понял: Мюллер «очень интересный тип». Позже он добавлял: «Я не отрекаюсь от Мюллера, он уже ко мне пристал как Чапаев к Бабочкину, и это, кажется, была достойная работа».

Режиссером, который действительно открыл дарование Леонида Броневого, стал Марк Захаров — в «Ленком» актер пришел работать в 1988 году. Но за несколько лет до этого вышли «Покровские ворота», популярнейший телефильм, в котором Броневой сыграл одну из своих замечательных ролей. Его Велюров, как и когда-то Мюллер, вновь стал народным любимцем, которого цитируют и вспоминают зрители многих поколений.

Лучшие работы в спектаклях на сцене «Ленкома» и лучшие роли в фильмах Марка Захарова. Именно с этим режиссером связан настоящий творческий расцвет в жизни Леонида Броневого. Расцвет, наступивший на самом деле поздно. Сравнивая нескольких режиссеров, Броневой говорил: «Марк Анатольевич даже больший гений, знаете почему? Любимов Юрий Петрович был мастер формы, но немножко отставал в разборе содержания, не имел такой возможности вот так тонко разобрать, как Эфрос. Эфрос был силен в разборе содержания пьесы, но в форме он был слабее. Захаров, его бог поцеловал во все места. Он и в содержании силен».

Уйти в тень

Одной из его последних ролей на сцене театра «Ленком» стал Фирс в «Вишневом саде». Броневой считал, что Захаров сделал этого героя так, как никто и никогда прежде не делал — центральным персонажем этой пьесы. Актер говорил, что Фирс стал для него одним из ключей к драматургии Чехова. Немногословный, но важный герой, «живой человек, который уж точно больше значит, чем сад, дом».

В 2007-м актер, для многих неожиданно, согласился сыграть в фильме Алексея Попогребского «Простые вещи». Его герой — тяжелобольной, который находится на пороге смерти. Актер рассказывал, что его привлекла эта история — история об одиночестве и достоинстве. «Уметь надо и стареть, и переживать времена, когда тебе перестают звонить…» — говорил он об этой работе.

17 сентября 2012 года во время гастролей театра в Киеве 83-летний актёр попал в реанимацию с острым инфарктом миокарда. В городском Центре сердца ему была сделана операция. Возвращение актёра на сцену состоялось спустя 20 месяцев 28 мая 2014 года на сцене «Ленкома». Спектакль по пьесе «Вишнёвый сад» стал последним спектаклем перед операцией и первым после реабилитации.

Последний месяц своей жизни Леонид Броневой провёл в больнице. Состояние народного артиста ухудшалось день ото дня. Примерно три недели назад его перевели в реанимацию. Леонид Броневой скончался 9 декабря 2017 года, не дожив недели до своего 89-летия.

Актер признавался, что с каждым годом на сцену выходить было все тяжелее. Он отказывался от любимых ролей и спектаклей и в итоге тихо и скромно ушёл со сцены. Деликатность — вот, пожалуй, главное слово, которое характеризовало этого актера и человека. «Есть моменты, когда ты обязательно должен уйти в тень — на сцене, и, следовательно, в жизни. Это вопрос большой деликатности и большой культуры. Надо давать от себя отдохнуть».

Он ушел от нас, но остались не только его роли, но и размышления о профессии, о жизни, о людях. «Меня как-то театр Пушкина не взял на гастроли. Говорю: «Я играю на аккордеоне — возьмите, потому что у меня маленькая дочка и тетка-калека. Я поеду по селам с концертами — буду петь». Не взяли. Играл на Тверском бульваре в домино. Но там выиграешь хоть рубль — нельзя уходить, надо продолжать. Первый раз меня чуть не побили. Как это — ты уходишь? Но я им объяснил: мне надо продукты купить. Они поняли.

Я был членом Художественного совета театра на Малой Бронной, где схлестнулся однажды с одним артистом. Он, обращаясь к коллегам, говорит: «Да что вы его слушаете! Он же провинциал!». Думал меня оскорбить, а я принял это как комплимент. Провинциальный артист - это труженик, рабочая лошадь!»

Леонид Сергеевич часто приходилось играть на одной сцене с молодежью, но он никогда не подавлял их своим авторитетом: «Сейчас молодежь ни о чем меня и не спрашивает. Они очень уверенные в себе люди. Да и я с замечаниями не пристаю. Стараюсь никого не обижать. Но и любить всех не обязан.

Возьмите любого человека, можно ли о нем сказать: положительный он или отрицательный? Все гораздо сложнее. Говорят, я не выдержанный, вспыльчивый, очень эмоциональный. Но я не выношу несправедливости… Наверное, характер не лучший, а лучше что же - молчать, улыбаться или врать?»

Фильмы со своим участием Леонид Броневой никогда не пересматривал: «Не могу смотреть. У меня появляется столько замечаний, в первую очередь к себе, а исправить ничего уже нельзя. Но я думаю, что специально стараться не надо никогда. Когда человек старается, с него пот градом, на это противно смотреть. Должна быть легкость в общении, в интонации.

Многие думают, что это мой природный дар. Например, Марк Анатольевич Захаров тоже считает, что это природное. Он говорит, что до сих пор не может понять, как я играю Мюллера в «Семнадцати мгновениях». Он своим студентом эту роль в пример приводит. Меня даже обвинял первый секретарь ЦК комсомола Виктор Мироненко, что из-за меня появились новые фашистские организации, мол, нельзя так играть фашиста, как Броневой играет Мюллера. И мне пришлось ему отвечать через газету, что нельзя валить все на искусство. Я-то играл Мюллера по принципу Станиславского: ищи доброго в злом, а злого в добром. На съемках у нас сидел генерал госбезопасности. И однажды Лиознова мне говорит, что у генерала есть ко мне замечания: «У вас Мюллер получается гуманный добрый человек. А он все-таки наш враг. Я предлагаю дописать маленькую сценку, где вы пытаете генерала». Я спрашиваю: «Какого генерала?». Он мне: «Конечно, советского, взятого в плен». «Пытать советского генерала у вашей организации получается лучше, чем у меня, - довольно резко ответил я. - Этого делать не буду. Но если вы настаивайте, давайте мне немецкого генерала, который как будто бы покушался на Гитлера». В результате получилась идиотская сцена, где я в белой рубашке допрашиваю немецкого офицера... Хотя фильм совсем не об этом».

P.S. Он был Артистом. Его невозможно разделить на «человека снаружи» и на артиста: это единый образ. Абсолютно. И, безусловно, очень мужественный. Поэтому его потеря особо невосполнима: мы его вживую уже не увидим, и остается только обращаться к тем портретам, которые он дал на экране. Пересматривая фильмы с его участием снова и снова, мы вспомним об одном из самых характерных и великих актеров нашей эпохи…

Лучшие фразы Леонида Броневого

• А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.

• Пенсия у меня маленькая, но хорошая.

• Не люблю людей милых — я им не верю. Мне гораздо приятнее человек мрачный, пусть он даже мне что-то грубо скажет. Людей, постоянно улыбающихся, хочется спросить: если тебя разозлить — какой ты будешь? Боюсь, хуже, чем грубый.

• Голова – предмет темный, исследованию не подлежит.

• Слово «друг» — слишком большое слово. Друг — это тот, кому ты должен всего себя отдать.

• Ничто — ни радость литераторов, ни искусство артистов — не сравнится по силе с ощущением власти.

• Война – это не покер! Ее нельзя объявлять, когда вздумается!

• У меня тяжелый характер. Я самоед, я не очень-то доверяю себе. И я все равно считаю, что профессия, одним из главных компонентов которой является желание нравиться, — профессия не мужская. Актер — женская профессия.

• Отказ от своего мнения всегда дурно пахнет.

• Художнику не нужна свобода. Художественное произведение рождается, когда есть сопротивление, когда надо на что-то жать, жать. Если есть свобода — нет материала. Нельзя же жать воздух.

• Оставьте меня! Я тоскую, как Блок.

• Все наши беды, между прочим, от того, что добра мы не помним.

• Есть моменты, когда ты обязательно должен уйти в тень, это вопрос деликатности и большой культуры. Надо давать от себя отдохнуть.

• Ясность – это одна из форм полного тумана.

Смешные истории из жизни и свежие анекдоты

Читайте ещё на нашем сайте - Алексей Лысенков