Как Димка очутился на этом темном перроне, он и сам не понимал. Вернулся с вечерней пробежки, открыл дверь домой и попал … на перрон. Оглянулся назад – дверь исчезла. Остались только темнота ночи, тусклый свет лампочки, освещающей расписание движения электричек и две темных фигуры поздних пассажиров. Присмотревшись к фигурам Димка отметил, что они, так же как и он, ошарашено осматриваются по сторонам. Интересное дело! Димка был в спортивном костюме и кроссовках. Фигура, которая оказалась ближней, в совершенно обалденном состоянии рассматривала свои босые ноги.
- Ни фига себе, - сказала фигура хрипло, - что это я? До белочки, что ли, напился?
Димка подошел поближе. В ближайшем рассмотрении фигура оказалась здоровенным бородатым дядькой в майке не совсем, а точнее, совсем не первой свежести с дыркой на животе. Дядька держал в здоровенной ладони запотевшую бутылку пива. С другого конца перрона к ним подтягивалась еще одна неуверенно ступающая фигура. Фигура была в домашнем полосатом махровом халате, полотенцем через плечо и шлепанцах на босых ногах.
- Вот это да! – высоким голосом сказала фигура в халате, - вот это принял душик!
Он потряс головой и крупные капли с длинных прямых волос полетели в разные стороны. Несколько капель попало на Димкино лицо, как бы подтверждая своей прохладой реальность происходящих событий.
- Судя по всему, - сказал обращаясь к обеим фигурам Димка, - мы с вами стали участниками какого-то необъяснимого феномена, - исходя из нашего внешнего вида мы неожиданно переместились в пространстве неизвестно куда и непонятно как.
- Очень даже понятно как, - ответил тот, кто был в халате, - я вышел из душа, только не в комнату, а прямо на перрон.
- А я выходил из кухни и вместо комнаты вошел сюда, - прохрипел дядька, - нет, это точно белочка! Эй! – обратился он к Димке, - ты вообще кто? Ты мне кажешься или настоящий?
Дядька пребольно ткнул Димку пальцем в живот.
- Вы что! – ойкнул Димка, - больно же!
-Не придуривайся! Ты галюник, а галюнику не может быть больно!
- Ну, куда мы попали это выяснить не долго, - сказал мужчина в халате. Он подошел к расписанию электричек, - станция Сорочий брод. Это ж где ж такая?
- Так это не так далеко от Киева. Километров двадцать в сторону Фастова, - обрадовался Димка.
- От Киева?! – ошарашено спросил дядька - я из Хоцек, - это же от сюда километров сто. Вот это да!
- От Киева? – растеряно спросил тот, кто был в халате, - я из Мариуполя! Это же все девятьсот кэмэ! Ну, блин, ничего себе!
- Самая настоящая нуль-транспортировка, - высказал свое мнение Димка.
- Добраться бы мне до этого транспортировщика, я бы его самого в нуль превратил, заразу такую! Знал бы, гад, как людям субботний вечер портить, - прокомментировал дядька.
- Мужики, - обратился сразу к обеим тот, кто был в халате, - а ведь сейчас на Киев электричка должна быть.
И действительно послышался шум приближающегося поезда. Все трое отчетливо слышали, как остановилась электричка, открылись двери, чей-то говор, но перрон был пуст! Были только звуки, электрички не было.
- Мать твою! Что за фигня?! – прокомментировал дядька, - поезд-то где?!
Послышались звук закрывающихся дверей и вой набирающих обороты электродвигателей. Электричка уехала.
- Параллельное измерение? – высказал догадку мужик в халате.
- Хрен его знает! – снова ругнулся дядька, - как выбираться отсюда будем? У меня жена в отъезде, я сам дома. Утром за скотиной ходить надо, вы чего?!
- Елки-палки! – воскликнул Димка. Он совсем забыл, что завтра утром они договорились с Настей идти подавать заявление в ЗАГС. Что же Настя может подумать, если он утром за ней не зайдет, и вообще пропадет?
- Мужики! – негромко и тревожно сказал тот, кто был в халате, - смотрите! – он указал пальцем в длинный конец перрона. Там, в темноте, далеко от тусклой лампочки, освещавшей расписание, угадывались очертания какого-то зверя. Тварь была меньше собаки, например, овчарки. По размерам она была ближе к ротвейлеру. От ее темной фигуры веяло дикой силой, злобой и агрессией. Глаза ее светились красноватыми отбликами, блестящие белые клыки были так огромны и хорошо различались даже в темном конце перрона.
- Е-мае, - прошептал Димка, - этого только не хватало! Что б нам в параллельном мире задницы пооткусывали!
Тварь сделала шаг вперед. Дядька опрокинул бутылку с пивом в широко раскрытый рот, крякнул, перехватил за горлышко и ударил ей по металлической ограде. В руке у него осталось горлышко с острыми как бритва краями, так называемая розочка.
- Да я ее, суку, голыми руками порву! Не таким бошки откручивал! – дядька выставил перед собой полусогнутые руки и чуть согнул широко расставленные ноги, готовясь отразить прыжок твари, приблизившейся еще на несколько метров.
Тварь снова сделала шаг вперед, и Димка был готов поклясться, что она стала больше. Если сначала он оценил ее рост примерно до колена, то теперь она достигала до середины его бедра.
Дядька тоже шагнул вперед, чуть выставив навстречу твари руку, вооруженную розочкой.
- Ну, давай, падла! Прыгай! Ну!
И тварь прыгнула. Бросок ее был молниеносен. Мужик, державший наготове розочку, чтобы всадить ее в живот прыгнувшей твари, не успел даже дернуть рукой. Тварь, еще более увеличившаяся в размере, перекусила ему шею. Голова, оторванная страшными клыками от рухнувшего на асфальт перрона туловища, откатилась в сторону. Из шеи ударила струя черной крови. Ноги мужика задергались в агонии, потом задрожали мелкой дрожью, тело выгнулось и опало. Все было кончено.
Димка прижался к металлической ограде перрона. В эти мгновения он мог думать только о Насте. Как же она будет без него? Она так никогда и не узнает, что с ним случилось, почему он пропал в день, когда они должны были идти и подавать заявление в ЗАГС. Она будет переживать и мучаться, а он ничем не сможет ей помочь.
- Она же может подумать, что он просто сбежал! Элементарно струсил и сбежал! Или сбежал от того, что не любил! - страх, что Настя может подумать именно так, охватил его. Господи, как же он ее любит! Эта любовь переполнила его и вытеснила из его сознания ужас и ненависть к этой твари, только что убившей незнакомого ему человека, его товарища по несчастью.
Тот, кто был в халате, медленно двигался вдоль ограды, стараясь отодвинуться подальше от твари. Тварь же, поворачивая голову то в сторону Димки, то в сторону того, кто был в халате, словно прицеливалась в каждого из них по очереди своей окровавленной пастью. Тот, в халате и с нелепым, перекинутым через плечо, полотенцем, бочком добрался до ступенек, ведущих с перрона, вдруг резко повернулся и бросился в темноту вплотную примкнувшего леса. Даже если бы не был в шлепанцах, сильно мешавших ему, а в Димкиных кроссовках, шансов убежать от твари у него не было. Наверно, он это тоже понимал, как понимал и Димка, но стоять и ничего не делать, стоять и ждать смерти он не смог. У него не выдержали нервы и он побежал. А от собак бегать нельзя!
- Стой! – запоздало крикнул Димка в зловещую темноту леса. Но оттуда раздалось только полный смертельной тоски вскрик, короткий хруст ломающихся костей и тишина. Димка остался один.
Тварь выпрыгнула на перрон неожиданно и бесшумно. Она стала еще больше, в холке сравнявшись с крупным откормленным теленком. Пятна крови темнели на короткой шерсти морды и груди. Но Димка не видел ее. В его глазах стояла Настя. Такая, какой он увидел ее тогда, осенью, в троллейбусе. Серые, необычного разреза, глаза бездонной глубины, волосы, забранные конским хвостиком, губы… губы, от которых он сходил с ума! Они улыбались! Настя улыбалась!
Тварь рыкнула, и Димка вернулся на перрон. Тварь стала вполовину меньше! Она зло и настороженно следила за каждым Димкиным движением, но нападать, похоже, уже не собиралась. Теперь он знал, что делать. Он снова представил Настю. Как они тогда пошли в кафе, и как она платочком вытерла крем с уголка его губ, и как потом они гуляли по старому парку и эти воспоминания вызвали у него такой прилив любви и нежности, что он просто забыл о том, где он находится и какой опасности подвергается.
- Эй, - кто-то тронул его за локоть, - эй, Дима!
Димка испуганно вздрогнул и открыл глаза. Рядом с ним стояла девушка. Ей было лет двадцать, может чуть больше. Ладная, стройная фигурка. Волосы ее, русого цвета, были забраны конским хвостиком. На лице не было никакой косметики, но оно и без косметики было красиво. Дима ни за что не взялся бы описывать его. У нее были серые глаза. Но сказать это, значит ничего не сказать. Глаза-то были серые, но они были бездонной глубины, Они были необычного разреза, миндалевидные, что ли, они притягивали, манили, и в тоже время были добрыми, нежными, спокойными и ласковыми. Губы у нее были вроде бы тоже обыкновенными, разве чуть пухлее, чем обычно, чуть алее, чем обычно и они улыбались.
Совершенно было не понятно, откуда эта девушка взялась. Тварь, еще более уменьшившись в размерах, стояла рядом с ней, и продолжала смотреть на Димку тяжелым нехорошим взглядом.
- Здравствуй, Дима!
Здравствуй-те, - ответил он, немного запнувшись.
- Э-э, да ты никак все забыл, - не совсем понятно о чем сказала девушка.
- О чем забыл? – поинтересовался Димка.
- Ну да, ну да, - снова не совсем понятно сказала девушка, – так и было положено.
Димка молчал, совершенно сбитый с толку странными словами девушки, которая, между прочим, продолжала говорить непонятные ему вещи.
- Ну, вот ты у меня и в гостях. У нас все не так, как у вас. У нас, по вашим понятиям, анормальная зона. Одно у нас одинаково: зло может вскормить только зло.
Девушка посмотрела на труп мужика в майке, лежавший на перроне и вдруг как-то по особому махнула рукой. Труп исчез, как непонятным образом пропали и пятна крови на темном асфальте, и лежавшая в метрах двух от трупа голова, и тварь, превратившаяся к этому времени в добродушного кокер-спаниеля.
- Хочешь посмотреть наш мир? Боюсь, что больше у тебя такой возможности не будет, - она проследила за Димкиным взглядом. Димка продолжал смотреть на то место, где мгновением раньше лежал обезглавленный труп, - Не переживай, он уже дома, допивает свое пиво. Как впрочем и второй, который так не вовремя решил выйти из душа. В нашем распоряжении целые сутки. Хотя, - она посмотрела на светлеющее небо, - вру, целый день. У нас ведь не только такие вот страсти!
- Послушайте, кто же вы? И откуда вы меня знаете?
- Я, Дима, Баба Яга.
- Кто?!!
- Ну вот, все повторяется сначала, - девушка мгновение помолчала, обдумывая дальнейшие слова, - хотя можешь звать меня просто Настей.
Димка на мгновенье закрыл глаза и тут же перед ним возник образ Насти. Той Насти, которая сегодня будет его ждать, той Насти, которую он любит больше всего, той Насти, любовь к которой, может быть, спасла ему сегодня жизнь.
- Нет, Баба Яга, с удовольствием, но не могу. Меня очень-очень ждут.
- Да, - почему-то грустно согласилась Баба Яга, - это хорошо, когда ждут. Когда ждут, это просто замечательно. Когда очень ждут, нужно что бы обязательно приходили.
Она вплотную подошла к Диме, поднялась на цыпочки и, неожиданно для него, прикоснулась к его губам удивительно нежным и легким поцелуем. Золотой туман вспыхнул в Димкиных глазах. В какое-то мгновение, пока длился этот короткий, как взмах ресниц, поцелуй, Димка ощутил острую боль узнавания этой необыкновенной девушки. Да, да! Конечно, он уже ее видел, она была в его жизни! Что-то было! Он силился вспомнить это что-то, но ничего у него не получалось. Но что-то было, удивительно важное, удивительно огромное… И все пропало…
Димка стоял на пороге своей квартиры, сжимая в непонятно почему вспотевших руках, связку ключей.
- Что это? Чего это я? – он посмотрел на ключи и увидел, что пытается открыть квартиру совершенно другим ключом, -тьфу ты, елки палки.
Дверь соседней квартиры открылась и появился сосед, ведя на вечернюю прогулку огромного ротвейлера. Собака посмотрела на Димки тяжелым неприятным взглядом. Что-то тревожное на миг шевельнулось в его груди, ну тут же прошло. Дверь за Димкой закрылась. Надо было готовиться к завтрашнему походу в ЗАГС.
Александр Эсаулов
|
|