Григорий Сиятвинда

Григорий Сиятвинда родился в межрасовой семье, поэтому обладает необычной внешностью, вызывающей у поклонников вопросы о национальности актера. Мама актера – коренная сибирячка, отец – студент-медик из Замбии. «До двух с половиной лет я жил в Тюмени, мои первые воспоминания связаны с Замбией, куда мы с мамой прилетели к папе. Родители вместе учились в университете в Харькове, а когда окончили его, мамочка отправилась домой в Сибирь — рожать меня, а отец — домой в Замбию, учиться в аспирантуре и налаживать быт, чтобы мы могли к нему переехать. В моих детских воспоминаниях практически нет папы. Кажется, он появлялся два раза в год, а все остальное время жил в каком-то другом месте. Я даже спрашивал потом у мамы, так ли это, а она ответила, что мы втроем жили в одной комнате. Наверное, я почти не помню отца, потому что хотел от него дистанцироваться. Он же был для меня абсолютно чужим дядькой. Я родился без него, ни разу его не видел первые два с половиной года, а потом оказалось, что с этим незнакомым типом почему-то надо делить мою единственную маму! Когда мне было пять лет, родители развелись, и мы с мамой вернулись в Сибирь. Может, она и осталась бы в Африке, но мешал один нюанс: по замбийскому закону мальчик после развода родителей должен был жить с папой. Останься мы там, обойти этот закон точно не получилось бы — надо было уезжать. Но меня не выпускали! Нас спас дедушка, мамин папа. Он военный, фронтовик. Поехал в Москву, пришел в Министерство обороны, надев ордена, и попросил о помощи. Военные как-то смогли сделать для нас разрешение на выезд, и мы вернулись на родную землю.

Когда самолет приземлился, я прямо выдохнул. Видимо, где человек родился, там ему и будет потом лучше всего — я имею в виду географию, широту с долготой. Мы вернулись в Тюмень, кажется, 5 ноября, а первый раз я вышел в город 7 ноября: мы с дедушкой отправились на демонстрацию. Я шагал с флажком в руке, ничего не понимая, но колонны людей, флаги и транспаранты вызывали абсолютный восторг. Из радио и телевизора на меня обрушилась волна советской идеологии, и я ее радостно впитал. С восхищением думал, что живу в лучшей в мире стране, занимающей лучшую в мире одну шестую часть суши.

Когда потом оказывались в Африке (снимался в «Убойной силе»), кровь не говорила: «я дома». Ожидал, что, выйдя из аэропорта, сразу почувствую какие-то особые вибрации, — нет же, ни-че-го! Все примерно как в Европе, ну немножко другой запах воздуха и немножко другого цвета земля, но мне от этого ни жарко ни холодно. Дней десять я ничего не чувствовал, а затем, вероятно, расслабился, и глубоко внутри появилось ощущение, что я связан с этим местом».

Папа врач, мама экономист, а дедушка военный. Но Григорий Сиятвинда понял, что хочет быть актером. «По-моему, Жванецкий сказал: «Человек не знает, чего он хочет, пока не увидит это в чужих руках». Так вот, я увидел Боярского в роли д'Артаньяна в фильме Юнгвальда-Хилькевича «Д’Ар­таньян и три мушкетера»: усатый красавец, перья на шляпе, шпага, скачет на коне! И понял, что тоже так хочу. Мама отвела меня в драмкружок во Дворец пионеров, где я прозанимался года четыре. Моей первой ролью был Иванушка в сказке «Два клена» (по Шварцу). Меня нарядили в косоворотку, шароварчики, сапожки, основательно напудрили лицо и волосы.

У меня не было комплексов — давайте попудрюсь, раз надо. Зато мама сидела на премьере в ужасе: как зрители отреагируют на Иванушку, который больше похож на Максимку из одноименного фильма? Все обошлось: дети не заметили подвоха, взрослые за их спинами немного похихикали, а потом всех увлек сюжет. Второй раз меня даже пудрить не стали. Все-таки театр — абсолютно условная вещь. А кино — другое дело. Например, когда я готовился играть Баклажана в «Жмурках» у Балабанова, ходил в солярий, проводил там максимально возможное количество минут, предварительно намазавшись самым сильным кремом для загара. А на площадке меня делали еще темнее с помощью грима. Ведь у Баклажана был реальный прототип, человек с иссиня-черной кожей. Алексей Октябринович Балабанов хотел, чтобы внешне я был похож на него настолько, насколько это возможно».

Именно после выхода этого прекрасного фильма Григорий Сиятвинда проснулся знаменитым: «Не могу сказать, что он прогремел. И сначала он не казался кому-то таким уж прекрасным, это потом… Кино зрело, как вино. Пока девяностые были ближе, оно не казалось таким уж смешным. А когда прошли годы, стало понятно, что это отличная и очень точная карикатура. Мне несколько раз говорили разные люди, непосредственно участвовавшие в бандитских и милицейских разборках, что в «Жмурках» все изображено похоже, что у них о девяностых почти такие же воспоминания!

У меня же совсем другие воспоминания. Это прошло мимо меня. Я в 1991 году приехал в Москву и поступил в Щукинское училище, потом работал в театре и настоящие автоматные очереди слышал только в 1993-м, находясь в аудитории «Щуки»: она же рядышком с мэрией. Во время службы в армии я десяток патронов выпустил, но это еще в конце 1980-х было. Правда, неприятные встречи с милицией происходили регулярно. Она же у нас на вольных хлебах, и ты частенько становишься ее жертвой и кормильцем. Пока я учился, студенческого билета хватало, чтобы все от меня отстали, а когда начал играть в театре, понадобилась московская регистрация. Я несколько лет жил без нее: остановят — заплатишь или отболтаешься. Лишь когда «Сатирикон» уезжал на гастроли и я опоздал на поезд, потому что попал в отделение, мне сделали регистрацию. А до этого никто не чесался, и мне было проще откупиться, чем затевать бюрократическую возню. С одним милиционером у нас были долгие взаимоотношения. Я тогда снимал квартиру на Щелковской. Выхожу из метро — выглядывает, сволочь, из-за угла, прямо караулит меня. Может, конечно, у него просто патруль был в этом месте. Но я вынужден был ходить мимо него регулярно, а он уже знал, что у меня нет регистрации, и, встречая меня, понимал: о, зарплата! Из-за всеобщей бедности я иногда откупался соком, сигаретами или сухариками. Кажется, я предлагал билеты в театр, но они не выдержали конкуренции с бесплатными сухариками со вкусом бекона».

Особенно большую известность актер приобрел после появления в суперпопулярном комедийном ситкоме «Кухня», в котором он исполнил роль управляющего отелем Михаила Джековича. Его герой находится в постоянной конфронтации с шеф-поваром, которого играет Дмитрий Назаров. Их пикировки неизменно смешные и приводят в восторг зрительскую аудиторию.

«Я леденел от мысли, что она скажет «Нет»»

Долгое время Григорий Сиятвинда был одиноким человеком, но не считал себя убежденным холостяком. Просто искал «своего» человека. Только когда мужчине было 37 лет, актер встретил вторую половинку. Будущей женой Сиятвинды оказалась балетмейстер Татьяна, с которой актер познакомился на съемочной площадке фильма «Кинофестиваль». Правда, в тот раз Григорий не решился предложить девушке встречаться, но через полгода пути Татьяны и Григория снова пересеклись, и тогда актер не стал медлить, тут же пригласил Таню на свидание.

Вскоре влюбленные поженились, причем свадьбу сыграли в стиле минимализма: приглашены были только сами брачующиеся и свидетели. Григорий Сиятвинда объясняет такое решение собственной замкнутостью. Актер хотел провести этот торжественный день в интимном кругу. Но в остальном праздник был организован по высшему разряду – лимузин, свадебное платье, любимый итальянский ресторан. «Когда делал предложение я очень волновался. В последний момент во рту все высохло, как во время премьеры спектакля. Для меня это была действительно премьера, до этого никогда предложений не делал. Вечный мужской страх – вдруг тебя отвергнут. Я леденел от мысли, что она скажет «Нет» или «Я подумаю». А мы уже живем вместе, что же тогда дальше делать? Таня никогда не говорила, что ей нужен штамп в паспорте, но, мне кажется, для женщины важен официальный статус. А я склонен к эзотерическим теориям, поэтому думаю, что у пары с общей фамилией возникает более тесное соединение. По поводу того, будет ли Таня брать мою фамилию, я тоже переживал».

Актер считает, что счастливые семьи – это семьи, где супруги умеют слушать и слышать друг друга, не идти на конфликты, а улаживать их. Григорий, по его собственному признанию, старается не допускать ссор со своей женой Татьяной. «Мне спокойнее пресекать ссору перед тем, как она произойдет. Есть люди, которые хотят и любят ругаться, для меня же, наоборот, если кто-то переходит на крик, становится агрессивным, то я сразу начинаю обороняться. Ощущение неприятное, как в осажденном городе.

Ревности тоже нет в наших отношениях. Но это сейчас я спокоен как удав, не думаю о том, что танцоры хватают партнерш за разные места. И с вопросом женской жажды внимания я разобрался. Раньше думал: «Почему она красится? Для кого? У нее же уже есть я!» А потом понял: когда мужчины любуются женщиной, возникает увеличивающий силы энергетический обмен. Просто мужики об этом не задумываются. Вообще после начала общения с Таней меня ждало много открытий. Например, я слышал, что мужчины и женщины – с разных планет, но не представлял, что эти планеты находятся настолько далеко друг от друга. До совместного проживания с Таней ко мне так близко никто не подходил, назовем это так. Я осознал, что вообще боялся женщин, поскольку совсем их не понимал. Почему они так себя ведут, чего от меня хотят? От незнания ответов на эти вопросы начинал делать резкие движения, а это все запутывало еще больше. А сейчас я разглядел этот странный объект вблизи, изучил его, сделал вывод, что мужской логикой измерить его невозможно, а нужно просто принять».

Детей в семье пока нет, но, как отшучиваются супруги в интервью, у них есть фикус Федор. Татьяна и Григорий мечтают завести собаку, но пока жилплощадь не позволяет такого питомца. А к отсутствию детей супруги относятся философски, говорят, что их будущие дети пока просто не дошли до родителей. «Мы любим путешествовать, гулять, но и прекрасно чувствуем себя дома, просто наслаждаемся теплом. Как-то я услышал строчки в какой-то песне: «Мне нравится смотреть на город из твоего окна». Это про нас».

P.S. Григорий Сиятвинда верит в судьбу: «Я верю, но скорее в то, что с человеком происходит по жизни, очень сильно зависит от его взаимоотношений с внешним миром, от его посылов, в первую очередь. То есть мы получаем именно то, что выдаем. Вот в такой энергетический обмен верю безоговорочно. Опять же только с возрастом начал этой темой интересоваться, читать эзотерические книги – про ту часть жизни, от которой большинство отмахивается, считая, что «все это сказки». Но нет. Жить только материалистическим представлением о мире – вот это иллюзия».

Смешные истории из жизни и свежие анекдоты

Читайте ещё на нашем сайте - Надя Дорофеева