Эта воинская 'зона' в поселке Мулино Нижегородской области ничем не отличается от других частей, которыми буквально напичканы здешние леса. Такой же серый железобетонный забор с караульными вышками по периметру. Правда, территорию от внешнего мира отделяет еще и вспаханная контрольно-следовая полоса, попросту - 'запретка'. Почти каждый день подновляют эту полосу солдаты в форме образца сорок третьего года: пилотка, гимнастерка с зелеными погонами 'на пуговице' и галифе. Как мне пояснил командир дисбата: 'Это расконвоированные осужденные, которым до 'дембеля' и освобождения осталось не больше двух месяцев'.
Попасть на территорию можно только через основной КПП. За ним - небольшой плац и здание с табличкой: 'Штаб в/ч ...'. На этом сходство с обычной воинской частью заканчивается. Через несколько метров - небольшое серое здание, за вполне обычной дверью которого 'локалка' - дверь из металлических прутьев. Она всегда находится под замком. Дневальный отпирает ее лишь впуская вновь прибывших осужденных и выпуская на волю очередных 'отмотавших' срок. Потому и контингент этот здесь называют 'переменным составом'. Охрана - военнослужащие из так называемого постоянного состава, солдаты-срочники. Из их числа назначается не только караул, но и 'контролеры', проверяющие осужденных перед выводом на работы и после возвращения. В помощь командирам пяти дисциплинарных рот выделяются сержанты постоянного состава.
Свыше шестисот пар солдатских сапог с утра до вечера топчут плац. Движение по этому асфальтовому квадрату разрешено только строевым шагом или бегом. Колышется зеленая масса осужденных. Стрижка наголо и форма времен войны уравняла морпехов и военных строителей, ракетчиков и матросов на срок, определенный приговором военного суда. И мечта у них одна на всех: условно-досрочное освобождение. У каждого за плечами различные преступления и сроки. Кто-то отбывает за кражу, кто-то за неуставные взаимоотношения. По закону максимальный срок в дисбате - два года. А так, в зависимости от тяжести совершенного преступления, - от полугода до полутора лет. Вновь прибывшие - а каждый месяц в дисбат поступает до сотни осужденных - проходят карантинное отделение. После месяца усиленной строевой подготовки переводят в роты.
Помимо каждодневной муштры и жизни 'по уставу', действует много ограничений и запретов. Так, разрешены краткосрочные свидания с родственниками: два раза в месяц - до четырех часов. Трое суток можно побыть с родителями только один раз в три месяца. Для этого в дисбате существует небольшая гостиница. В ней хоть и уютные комнаты, но под охраной все тех же солдат-'контролеров'. Со свидания в 'зону' запрещено проносить чай, кофе, не говоря уже о спиртных напитках. Ограничения касаются даже письменных принадлежностей. По установленным правилам осужденный имеет право пронести в 'зону' одну авторучку и два стержня к ней, не более двух тетрадей и десять конвертов. Нередки случаи, когда после таких свиданий осужденный с диагнозом 'резкое переедание' попадает в санчасть. Хотя сами ребята признаются, что здесь их 'кормят лучше, чем в родной части'. Порой родители во время свиданий пытаются наверстать упущенное в воспитании сына. Один из офицеров посетовал: 'Ладно, если еще мать отхлещет нерадивое чадо полотенцем. В прошлом году один отец, председатель крупного племсовхоза, провел такую 'воспитательную беседу' с сыном, что того с тяжелыми травмами доставили в госпиталь'.
Дисбат хоть и не в прямом смысле 'зона', но со всеми атрибутами неволи. Некоторые пытаются бежать. По признанию заместителя командира батальона, как правило, такие побеги заканчиваются неудачей. Некоторые беглецы не доходят и до 'запретки'. Тех, кому удалось пересечь запретную полосу, находят и добавляют срок.
Правда, один такой побег все же состоялся. В августе прошлого года. По иронии судьбы, не без помощи родителей. Во время свидания мать передала сыну инструменты, с помощью которых он перепилил решетку и по связанным простыням спустился со второго этажа. Для командира дисбата это ЧП. Потому он и приказал поставить родительницу на котловое довольствие части и не отпускать до окончания поисков сына... 'Ну куда он убежит? В свое время этот солдат дезертировал из части. Скрывался у родственников в Казахстане. Всю жизнь не пробегает', - резюмировал он. 'А что мать?' - 'Возмущалась незаконностью задержания, пришлось отпустить. Но у нас есть веские доказательства, что именно она спланировала побег сына, для чего даже заранее наняла такси'.
Пребывание в дисбате не фиксируется как судимость и, по идее, не должно засчитываться в срок армейской службы. Поэтому многие после освобождения возвращаются в свои части и дослуживают. Бывают и исключения из правил: за примерное поведение срок отсидки засчитывается. Рядовые переменного состава увольняются в запас из дисбата. Таких здесь называют 'звонарями'.
Раньше по окончании срока солдатам выдавали деньги, проездные документы, и они самостоятельно добирались до своих частей. Однако были случаи, когда по пути они совершали новые преступления. С 1997 года освободившихся из дисбата солдат отправляют в часть только в сопровождении прибывшего офицера или прапорщика. А их приходится порой ждать долго. В первую очередь это связано с отсутствием денег на командировки. К тому же и гарнизон может находиться, к примеру, в районе Крайнего Севера. Неотработанный механизм освобождения приводит к тому, что солдаты вынуждены пересиживать срок. При мне выпускали морского пехотинца, попавшего сюда из роты охраны корабля 'Петр Великий'. Его срок закончился в апреле, а приехали за ним лишь в начале июня. Прибывший прапорщик свою задержку объяснил тем, что все это время корабль находился в боевом походе.
Поэтому некоторые, махнув рукой на освобождение, добровольно записываются в 'звонари' и остаются дослуживать в дисбате. Их переводят в административное здание - 'на фишку'. Там уже нет дисбатовской муштры, живут по обычному распорядку.
А в 'зоне' распорядок жесткий: восемь часов сна, восемь - строевая подготовка и восемь - работа. После ужина - один час отдыха. Суббота и воскресенье - выходные. В эти дни в клубе показывают кинофильмы. Приезжают и артисты, в основном местные самодеятельные коллективы.
В этом году здесь сыграли четыре свадьбы и усыновили двоих детей. И неудивительно. Каждый день на КПП - стайка молодых девчат, не дождавшихся своих парней из армии. Любовь не любовь, но отцы-командиры подозревают, что таким путем некоторые их подопечные намереваются раньше освободиться и уволиться. В соответствии с законодательством рождение ребенка дает право на увольнение из вооруженных сил.
Отсидевшие треть срока осужденные допускаются к работе на промзоне. В столярном цехе изготавливают беседки и табуретки, плетут корзины. На 'швейке' шьют рукавицы и армейские прикроватные коврики. Изготавливают и небольшие железобетонные конструкции: кольца для колодцев, фундаментные блоки. В дисбате есть и свое подсобное хозяйство: с десяток коров, несколько десятков свиней, куры.
Солдатские деньги, чуть больше тридцати рублей, на руки не выдают, а перечисляют на расчетный счет. После освобождения производится финансовый расчет, и военнослужащий получает на руки около ста рублей и проездные документы.
Казарма в дисбате мало чем отличается от обычной. Такие же спальные помещения. Только на окнах - решетки. Да помимо обычных входных дверей в помещение роты установлена дополнительная 'локалка', ключи от которой находятся у сержанта постоянного состава. Покинуть помещение осужденный может только с его разрешения, предварительно записавшись в специальный журнал.
Ограничивается не только передвижение, но и общение. Например, запрещено общаться с осужденными другой роты. Руководствуясь этим, 'подельников' намеренно распределяют в разные роты. За время отбывания наказания они не имеют права даже перекинуться парой слов. За это может последовать наложение дисциплинарного взыскания, вплоть до гауптвахты, которая находится на территории дисбата. Солдаты называют ее на тюремный манер - 'кичей'.
Перед тем как попасть в дисбат, семьдесят процентов осужденных прошли через следственные изоляторы. За несколько месяцев общения с 'тамошними сидельцами' они перенимают не только их жаргон, но и приобретают уголовный опыт.
Командование батальона обеспокоено тем, что из изоляторов солдаты тащат и тюремные замашки. 'Едва переступают порог дисбата, пытаются 'разводить по понятиям', - говорил мне один из офицеров. Оттуда же понимание того, что в неволе легче выжить мелкими группами. Собираются в 'семейки' из четырех - пяти человек. В каждой такой группе свой лидер, представляющий и защищающий ее интересы. Задача командиров-воспитателей: выявить такого лидера и сделать его управляемым.
Рядовые переменного состава сами себя задиристо называют 'жуликами'. Солдат-охранников, которых они не любят изначально, окрестили пренебрежительно - 'ментами'. К командирам рот относятся с оттенком снисходительности и называют 'папиками'.
Случается, что в дисбат 'заходят' и солдаты, 'опущенные' в СИЗО. Как правило, это происходит с 'косячными', то есть с теми, кто нарушает неписаные законы камеры. Офицеры идут на все ухищрения, чтобы помочь солдату скрыть этот факт от остальных осужденных. Но и здесь работает 'беспроволочный тюремный телеграф'. Все же в отличие от обычной 'зоны' в армейской между осужденными нет различий по уголовным статьям или срокам. Здесь все равны. Даже чеченцы и те, кто воевал в Чечне...
'Есть ли у нас чеченцы? Конечно, есть. - Командир взвода 'пятой роты немного помолчал. - Проблема у нас с ними. Наказываешь в дисциплинарном порядке - начинают жаловаться на посттравматический синдром, рассказывать про то, как их бомбили с вертолетов. Пытаются уволиться через психоневрологический диспансер'. 'А те, кто воевал в Чечне?' - 'И эти есть. Только этих сразу видно - повзрослевшие они какие-то, серьезные. На свои беды не жалуются и больше молчат'.
Судьба рядового Ивана ничем не отличалась от судеб его товарищей, попавших служить в Северо-Кавказский военный округ. Поначалу был стрелком-радистом. Их подразделение сопровождало колонны на территории Чечни. В один из дней БТР, на котором был и Иван, подорвался на фугасе. Очухался парень только в Ростове, в госпитале. После контузии остался служить и вернулся в свое подразделение. Перевели на должность наводчика БТР.
До увольнения в запас оставалось полгода, когда командование предоставило Ивану и его сослуживцу отпуск. На руки получили по тринадцать тысяч 'боевых'. 'В Прохладном нас менты ограбили - отобрали по десять тысяч'. Оставшихся денег хватило только, чтобы доехать до дома товарища, в Великий Новгород. Решили достать денег и успеть побывать у родителей Ивана, в Нижегородской области. Денег так и не нашли, к родным не попали. Решили вернуться в часть. Обратились в местный военкомат, а там офицер посоветовал в часть не возвращаться: 'Что вам там делать? Какая разница, где служить?' В том же военкомате посодействовали и в отправке на ближайший сборный пункт для дезертиров. Став добровольными дезертирами, коротали дни и ожидали распределения в другую часть. 'На сборном пункте 'лыжников' (так называют беглецов. - А.К.) тоска смертная. Благо, что вход и выход с территории свободный'.
За это время товарищи успели познакомиться с девушками из соседнего поселка. Одна вскоре пригласила их на день рождения. По какой-то причине товарищ опоздал на вечеринку. Выпили все и помногу. По словам Ивана, ему хватило и двух рюмок, чтобы после контузии 'крыша съехала'. 'Подруга начала кричать на опоздавшего товарища. Выбила под ним стул. Затем в меня швырнула бутылкой. Что было дальше, не помню'.
А дальше... Пьяную подругу его сослуживца увезла 'скорая помощь' - накладывать швы на голове. Ивана увезла милиция. Через сутки приехали из прокуратуры и возбудили уголовное дело. Два месяца ожидал суда в СИЗО Великого Новгорода, который и приговорил его к двум годам дисциплинарного батальона. 'До кучи и 337-ю статью 'повесили', за самовольное оставление части', - горько усмехнулся он, видимо, вспомнив 'добрый' совет офицера из военкомата.
Нынешний командир Ивана пояснил: 'Прибыл он к нам с надломленной психикой - следствие контузии. Поначалу были конфликтные ситуации, не хотел подчиняться. За это даже десять суток на гауптвахте отсидел. Упорно твердил, что попал сюда 'ни за что'. В настоящее время является образцом поведения и кандидатом на условно-досрочное освобождение'.
Из личного дела: 'Роман Ш. и Александр Ф. с 6 декабря 2000 года по 25 марта 2001 года участвовали в боевых действиях в Чеченской Республике...' По прибытии в воинскую часть, где им предстояло продолжить службу, избили троих сослуживцев, за что были приговорены к одному году и полутора годам лишения свободы соответственно, с отбыванием срока наказания в дисциплинарном батальоне. Любопытен мотив преступления.
Вспоминают сослуживцы: 'До их прибытия в девяносто девятый полк трое старослужащих, призванные из одной северокавказской республики, издевались над молодыми солдатами. 'Держали' всю часть - отбирали вещи и деньги. Роман и Александр возмутились таким положением вещей в полку и даже попытались поднять молодых солдат против распоясавшейся троицы. Но все их усилия оказались тщетны. Этих троих в полку панически боялись. Тогда ребята приняли решение действовать самостоятельно. 21 июля 2001 года избили старослужащих и отобрали у них то, что, по их мнению, ранее принадлежало молодым солдатам'. Стоит отметить, что к этому времени Роман был женат и имея ребенка.
Незадолго до моего приезда в дисбат оба солдата были условно-досрочно освобождены.
* * *
Летний июньский вечер. У КПП группа солдат. Кто в морской форме, кто в обычном камуфляже - десантники, военнослужащие внутренних войск и пограничники. Завтра на них наденут одинаковые зеленые гимнастерки, и они вольются в роты переменного состава. Начнут 'мотать' срок армейского 'дизеля'.
Андрей КУЗЬМИНОВ
|
|