Светлана Сорокина

«Семейная история – это моя гордость»

У Светланы Сорокиной в принципе очень мало родни. По материнской линии большинство поумирало во время блокады, поскольку это питерские граждане. Отец же очень рано остался сиротой, был сыном полка, потом из Сибири приехал в Ленинград учиться. «Его родни я никогда не знала. А вот бабушка моя, мама мамы, Антонина Ивановна, умерла в 87-м, и ее я прекрасно помню. Я выросла с ней. Свою дочку Тонечку я в честь нее назвала.

Бабушка и дедушка были из простых семей. Но при этом дедушка был природным интеллигентом. По словам мамы, он был очень симпатичным внешне, много читал, его любимым писателем был Чехов, некоторые рассказы он просто наизусть знал. Дедушка очень любил детей — маму и ее младшего брата Володю… До войны они жили своей семьей в Царском Селе. А когда началась война и немцы заняли городок, они всех, кто не успел убежать, согнали в одно место и разделили на две части. Одна часть — женщины и дети, а вторая — мужчины. Мужчин угнали в трудовой лагерь под Гатчину, а женщин и детей раскидали на дорожные работы под Нарвой. Самое ужасное заключается в том, что мой дядя Володя (тогда еще мальчик) в последний момент метнулся в колонну к отцу. Там, в трудовом лагере, они и погибли от голода.

Бабушка с мамой тоже чуть не погибли и уцелели случайно. Уже осенью они стали умирать от истощения. Но немцы, видя, что население, угнанное на работы, голодает, разрешили людям выйти на колхозные поля и собрать картошку. Бабушка с мамой потащились вместе со всеми, собрали мешок овощей и таким образом выжили. Но поздней осенью опять кончились продукты. Мама рассказывала, что она лежала, не могла ходить, а бабушка еле таскалась по избе. Маме тогда было 15 лет. На этих дорожных работах служили так называемые немецкие инвалидные команды, куда брали либо пожилых, не очень годившихся для регулярной армии, либо совсем молодых призывников. И вот один такой пожилой человек, делая обход и увидев, что две женщины умирают, принес им кусок конины и сказал: «Постарайтесь подняться и выйти на работу, тогда вы сразу получите паек». Он их спас.

Потом бабушка стала еще немного шить (а та самая зингеровская машинка дошла аж до меня; оказывается, бабушка в самом начале войны закопала ее в землю как самую большую ценность, а потом отрыла). Ну а в эвакуацию бабушка просто работала белошвейкой с тем, чтобы как-то прокормиться и что-то на себя надеть. Когда немцы начали отступать, инвалидные команды предупредили местных жителей, что сзади пойдут уже совсем другие части и лучше уходить из деревни. Так они спасли многих русских людей во второй раз. Практически вся деревня снялась со своих мест и ушла в лес. Это был конец зимы 44-го года.

Моя мама еще до войны заболела инфекционным ревматизмом, у нее был порок сердца. А тут они всей деревней просидели по пояс в снегу две недели — и никто не заболел. Вокруг рвались снаряды, по дороге на Нарву шли огромные колонны отступающих немцев, летели самолеты, бомбили. Мама вспоминает, что это было душераздирающее зрелище. После ухода немцев бабушка с мамой потащились домой в Царское Село, но практически все дома были уничтожены. Они нашли уцелевший двухэтажный барачный домик, где и поселились. Потом там родилась и я. Система была коммунальная; сколько я там себя помню, все время текла крыша, видимо, ее плохо заделали после бомбежки.

Я мамина дочка. Я ее жалела, под ее крылом росла. Но сейчас-то понимаю, что и отец нас с сестрой очень любил. Может, он редко с нами разговаривал по душам, но был очень заботливым. Если ехал в командировку, то никогда не возвращался без подарка. Добывал всеми правдами и неправдами в те дефицитные времена каких-то необычных кукол.

Помню, как он свитера красивые нам привез с сестрой. А когда он был в Средней Азии, оттуда посылкой в ящиках из-под снарядов приходили к нам тамошние яблоки. И по всей квартире стоял запах алма-атинских яблок. Еще помню, как отец на улице подобрал воробья со сломанной лапой, и у нас была целая операция «Ы» по его лечению. Мы привязывали спички к этой сломанной лапке, выхаживали воробья, оберегали от нашего любимца-кота. Когда воробей выздоровел, то загадил нам всю квартиру (вот нахал!). Ну, а потом мы его всей семьей отправляли в полет.

Мы с сестрой вышли замуж почти одновременно. Она уехала в Москву, а я осталась в Ленинграде. Бабушка была уже совсем старенькая, родители стали болеть, и отношения качественно изменились. С моей стороны, это было уже переживание за них, жалость. К сожалению, мои родители очень рано умерли. Бабушка ушла в 87-м, через год отца разбил инсульт, после чего он уже не вставал и в 92-м умер. Потом тяжело заболела мама. Я тогда уже переехала в Москву, и мы с сестрицей вахтовым методом ездили ухаживать за мамой и за отцом.

От мамы у меня любовь к образованию — я так же, как и она, всегда хорошо училась, отличницей была. Но так же, как и мама, я не очень приспособлена к быту. А от отца и от бабушки — характер, какая-то несговорчивость, категоричность. Я моментально раздражаюсь. А еще от бабушки у меня патологическая любовь к чистоте».

Телевизионный прорыв

История ее телевизионной карьеры неразрывно связана с историей. 87-й год, перестройка, слом старой системы — и одновременно появление неслыханной по своей откровенности программы питерского телевидения «600 секунд» с первыми ведущими несоветского типа — Сорокиной, Невзоровым, Медведевым... Середина 90-х, расцвет свободы слова — и на экраны выходит самое бескомпромиссное ток-шоу Сорокиной «Глас народа». Наконец, начало нового века, приход к власти сильного и авторитарного Путина — и, как следствие, закрытие телеканалов НТВ и ТВ-6, основным лицом которых была Светлана.

С ток-шоу Первого канала «Основной инстинкт» она ушла в 2005 году. Ушла со скандалом. «Последней каплей стала программа, в которой мы говорили о теракте на Дубровке. Я позвала на эфир журналиста, который там работал, видел все своими глазами. И он, как свидетель, много говорил об операции по спасению заложников, в результате которой погибло более ста человек. Видимо, выводы, которые он сделал, были слишком острыми для Первого канала. В результате в программе остались только его «здравствуйте» и «до свидания». После чего он в изумлении позвонил мне и высказал все, что думает по этому поводу. И правильно сделал. Кому он еще должен был звонить? Неизвестному редактору? После этого я приняла решение программу закрыть. При этом я еще какое-то время оставалась штатным сотрудником канала — вплоть до премии «ТЭФИ». Последний этап голосования, когда академики из трех номинантов выбирали одного, был открытым. Я проголосовала против двух проектов Первого канала в пользу какого-то другого. В результате, как мне потом рассказали, руководство было в гневе от столь недружественного, некорпоративного поступка. Это было расценено как демонстрация мести с моей стороны. А я на самом деле просто выбрала программу, которая мне нравилась больше других — без всяких задних мыслей. Я привыкла голосовать так, как мне хочется, а не так, как надо».

С тех пор Светлана Сорокина ведет программу на радио. До декабря 2011 года входила в состав президентского совета по развитию институтов гражданского общества и правам человека в знак протеста против фальсификации результатов выборов в Госдуму РФ. «Фальсификация итогов выборов в Госдуму и грубая расправа над участниками протестных митингов вынуждают меня выйти из Совета. Войдя в состав Совета, я и моя подруга Ирина Ясина искренне верили, что, даже если нам не удастся остановить произвол властей и коррупцию в масштабах страны, по крайней мере, мы сможем помочь конкретным людям и организациям. Однако три года работы Совета убедили в том, что уважение прав и свобод граждан России не являются приоритетом в деятельности российского президента и его команды.

Наше решение принято с огромным уважением к тем замечательным людям, которые, оставаясь членами Совета, еще верят в возможность демократических изменений внутри действующей власти».

«Дочь, как и я, отходчива и незлопамятна»

Уже несколько лет Светлана Сорокина посвящает себя проблеме усыновления в России. Она занимается благотворительностью в пользу детей-сирот, пишет о них книги и дает интервью. Ведь ей эта проблема знакома не понаслышке – в 2003 года ведущая стала приёмной матерью — доченьки Тони. «Прежде всего, сейчас усыновление перестало быть чем-то стыдным. Сейчас усыновление – нормальная вещь, в которой не боятся признаваться. Потом, есть много других форм, не столь решительных, как усыновление, – и попечительство выросло в разы. Кроме того, в больших городах и усыновление растет. Я надеюсь, что сегодня упростилась и процедура – раньше это тянулось годами и требовало килограммов справок… Хочется верить, что в этом есть и моя заслуга».

Светлана не любит давать комментарии по поводу своей личной жизни, поддерживает вокруг себя ореол таинственности. Известно, что она не замужем, но было два брака. Кстати, ее известная фамилия досталась ей от первого брака (девичья фамилия — Сарыкова). Вторым мужем был телевизионный оператор Владимир Гречишкин.

После второго развода многим стало казаться, что единственный бурный роман у Светланы может быть только с работой. Со стороны казалось, что известная журналистка абсолютно счастливая женщина. Но на самом деле все было не так, ведь Светлана начала понимать, что в ее жизни нет главного – ребенка. «Я проживала свою жизнь так, как мне было комфортно. Только позже я поняла, что сделала большую ошибку, не родив в свое время ребенка. Поэтому я решилась на усыновление. Хождения по домам ребенка и волокита с документами длились по иронии судьбы ровно девять месяцев, по истечении которых я нашла свое ненаглядное чадо - Тонечку. Ей было одиннадцать месяцев. Все, что я теперь делаю, посвящается ей. Я хочу, чтобы у моей дочки были основания мною гордиться.

Дочка у меня растет вундеркиндом. Да, ей будет трудно, но можно сказать и иначе: ей будет интересно. Хочу ли я, чтобы она была глупа и ей было легко? Не уверена. Умные, кроме того, дольше живут: постоянная тренировка мозга спасает от множества телесных и душевных хворей. А характер у нее мой. В том смысле, что она так же, как я, отходчива. Незлопамятна. Потом, у нее юмор – это хорошая страховка от крайностей. Пойти по моим стопам и стать журналистом она пока серьезно не планирует. Так и я в ее годы не хотела! Металась между астрономом и пожарным. Иногда, кстати, жалею, что не стала астрономом. Астроном, по крайней мере, не так зависит от политики: звездам-то что сделается? И дочь тоже мечтала об астрономии, потом о медицине… А потом вдруг сказала: врачу слишком долго учиться, стану-ка я, как ты, журналистом!

Вообще я изначально хотела взять двоих детей, но сразу как-то не сложилось, а сейчас я уже вряд ли решусь. Дети требуют огромного количества энергии и сил, а с возрастом сил у меня становится все меньше. Дай бог вот Антонину вырастить… К тому же финансовое положение сейчас, прямо скажем, не самое лучшее из-за кризиса. Да и общий фон, конечно, угнетающий, особенно в ситуации, когда ты буквально добываешь каждую копейку. Тем более что сейчас стало окончательно ясно: кризис — это надолго, и нам всем так или иначе придется привыкать к новым условиям жизни, а это очень тяжело. И в будущее заглядывать страшновато… С другой стороны, я противник того, чтобы все неудачи теперь объяснять кризисом. Это бессмысленно и непродуктивно».

P.S.Если проанализировать произошедшее со Светланой Сорокиной за последние годы — все эти закрытия телеканалов, увольнения, разочарования, — то, по идее, она должна чувствовать себя проигравшей... Но журналистка верит в свое будущее. «В какой-то степени, конечно, чувствую себя проигравшей. Тем более что работа на телевидении занимала практически всю мою жизнь, я отдавалась ей полностью. Поэтому когда все так завершилось, ощущение поражения было. Но в нашей стране в любой момент возможны самые необычные повороты — как в глобальной истории, так и в твоей личной судьбе. И я верю, что пара приятных сюрпризов еще ждет меня впереди».

Смешные истории из жизни и свежие анекдоты