Тайные сообщники Ленина, о которых не распространяются его биографы… Джон Рид, Арманд Хаммер и Ройал Кили.
Джон Рид
Нет смысла представлять читателям Джона Рида. Кто же не слышал о знаменитом американском журналисте, похороненном на Красной площади в Москве? Выходце из богатой семьи, выпускнике аристократического Гарвардского университета, самом высокооплачиваемом журналисте Америки, который, тем не менее, отдал свой талант защите трудовых масс. «Джон Рид, — писал его советский биограф Т. Гладков, —
Рид приезжал в Россию четырежды. И как же были не похожи один на другой эти визиты. Впервые он побывал в нашей стране в июне 1915 года. Получив командировку респектабельного журнала «Метрополитен» в Восточную Европу для освещения происходящих там боевых действий, Рид со своим коллегой, художником Робинсоном, собирался получить в Бухаресте русскую визу. Но это не удалось — и тогда Рид склонил своего приятеля на авантюру: они перешли границу нелегально. Повествуя об этой афере, Т. Гладков всячески поносит русские власти, задержавшие иностранных шалунов, и американского посла, будто бы отказавшего им в защите прав американских граждан и поставившего своё спокойствие выше исполнения служебного долга. Но вот удивительно: оба нарушителя государственной границы без всяких для себя последствий вскоре оказались в уютном номере бухарестского отеля.
Второй визит был, хотя и не столь скандальным, но тоже достаточно драматичным. По словам Гладкова, Рид в начале 1917 года в дым разругался на идейной основе с руководством богатого «Метрополитен» и стал работать на журнал социалистической ориентации «Мэссиз», который летом 1917 года командировал его в Россию. К сожалению, средств на оплату этой командировки у «Мэссиз» не было, и Джон будто бы с трудом наскрёб нужную сумму по знакомым.
Он появился в Петрограде в сентябре 1917 года всего за месяц до Октябрьского переворота и сразу окунулся в водоворот событий: ездил по митингам, собирал слухи, расспрашивал свидетелей, крутился в Смольном. В день восстания он ухитрился побывать и в Зимнем дворце, и в Смольном, и в Петропавловской крепости; повидать и министров Временного правительства, и знакомых ему по Нью-Йорку революционеров, и самого Ленина. Он стал не только свидетелем, но и участником русской революции: работал в Бюро международной революционной пропаганды под началом Радека, выпускал агитационные материалы на иностранных языках, ездил по фронтам, встречался с Лениным, писал статьи в «Мэссиз», собирал материалы для будущей книги.
В феврале 1918 года, узнав о запрещении «Мэссиз» по обвинению в заговоре против правительства США, Рид, получив от большевистского правительства полномочия советского консула в Нью-Йорке, отправился в Америку. Но до Нью-Йорка он добрался только 28 апреля 1918 года. Гладков утверждает, будто американский консул в Христиании не давал ему визы по указанию Госдепартамента: американское правительство не желало-де видеть американского социалиста представляющим в США интересы советского государства, с которым не установлены ещё дипломатические отношения. В день прибытия в Нью-Йорк чиновники Госдепартамента изъяли у Рида чемодан с материалами для книги.
Полуторагодовое пребывание на родине было для Рида множеством важных событий. Он был судим и оправдан вместе с другими сотрудниками «Мэссиз», выступал на социалистических митингах, читал лекции о Советской России. Но главными для него стали два события. Во-первых, в ноябре 1918 года Госдепартамент вернул ему чемодан с петроградскими материалами. «Неудержимая пробивная сила Рида победила»,— так объясняет Гладков это событие. За один месяц Рид написал свою знаменитую книгу «Десять дней, которые потрясли мир». В январе 1919 он сдал рукопись в набор, а 18 марта она вышла в свет. И, во-вторых, произошло ещё одно важное для Рида событие — были созданы американские компартии. Да, да, мы не оговорились, именно во множественном числе — компартии. Получилось так, что 1 сентября 1919 года появилась Коммунистическая партия Америки во главе с Ч. Рутенбергом, а на следующий день, 2 сентября — Коммунистическая рабочая партия Америки, в числе основателей которой был Рид. Обе партии стояли на платформе Коминтерна, их раздельное существование было неоправданно. Поэтому решено было отправить Рида как международного делегата в Москву, чтобы просить Коминтерн выступить в роли третейского судьи.
На этот раз выезд из Америки был сопряжён с такими трудностями, что Рид решился действовать в обход официальных путей. С фальшивой морской книжкой на имя кочегара Гормли он нелегально пересёк Атлантику и, проделав полное приключений путешествие через несколько границ, в ноябре 1919 года появился в Москве. Здесь его приняли как своего, он несколько раз встречался с Лениным, который даже согласился написать небольшое предисловие к «Десяти дням, которые потрясли мир».
К тому времени, когда руководство Коминтерна по докладу Рида рекомендовало обеим американским компартиям объединиться, в США произошли драматические события: обе партии была запрещены, около сотни партийных активистов осуждены. Среди них был осуждён заочно и Рид. Возвращение на родину стало для него трудным и опасным предприятием.
Зимой 1920 года он попытался нелегально перейти советско-латвийскую границу. Попытка, увы, не удалась, и тогда Рид решил снова воспользоваться морской книжкой кочегара Гормли и уйти в Швецию на пароходе… Ему не повезло: финские полицейские схватили его в Або прямо в трюме судна. Сохранить инкогнито не удалось. Весь багаж — издания Коминтерна, фальшивые документы и небольшая сумма денег, собранная, по словам Гладкова, американскими друзьями Рида в Москве — попал в руки полиции. Финские власти обвинили Рида в контрабанде и грозили судом, но почему-то медлили. Обращаться к американскому послу было в этих условиях бесполезно. Оставалось ждать. И вдруг через три месяца после ареста Рид узнаёт: его выпускают из тюрьмы без всяких последствий, а эстонское правительство согласно на его проезд в Советскую Россию через Ревель!
Считается. Что это чудесное освобождение было результатом энергичных действий советского правительства, которое предложило финнам обменять Рида на двух профессоров — участников антисоветского заговора. Ленин будто бы по этому поводу даже сказал: «За Рида моно отдать целый университет»…
5 июня 1920 года пароход «Виола» доставил Рида в Ревель, а в конце месяца он уже был в Москве. Жить ему оставалось всего четыре месяца, но он ещё не знал, что командировка в Баку на Первый конгресс народов Востока окажется для него роковой. Он вернулся с Кавказа уже больным и умер 17 октября 1920 года «вероятнее всего из-за того, что ел немытые фрукты во время последней командировки в Баку». На следующий день Ленин, прочитав медицинское заключение о болезни и смерти Джона Рида, написал записку секретарю Исполкома Коминтерна, в которой приказывал перевести эти документы на английский язык и послать за границу. А потом интересовался: «Кто заведует отелем "Люкс" и его переделкой для Коминтерна?».
Рид его больше не интересовал…
Кто же Джон Рид на самом деле
В 1998 году американский историк Ю. Фельштинский опубликовал статью, содержащую новые и неожиданные сведения о Джоне Риде. Оказывается, при аресте в Финляндии у журналиста изъяли не «небольшую сумму денег, собранную американскими друзьями в Москве», а драгоценные камни на сумму более 100 тысяч долларов! Рид нагло уверял, что он купил их на свои честно заработанные деньги. Несмотря на эти заверения, финские власти конфисковали всю партию.
По мнению Фельштинского, Рид после освобождения собирался продолжить свой вояж в США, но Госдепартамент отказался продлить ему американский паспорт. И он, скрепя сердце, должен был вернуться в Россию, где его ждали малоприятные объяснения .
Справедливости ради скажем: у Радека и Зиновьева были основания для подозрений в отношении Рида. Уж больно легко сходили ему с рук экстравагантные поступки, способные погубить любого другого человека. Объяснение этой таинственной везучести Рида обнаружил выдающийся американский историк Э. Саттон, нашедший в архивах Госдепартамента сведения о людях, нежно опекавших Рида на протяжении всей его жизни…
Во время скандала, разразившегося в связи с арестом Рида и Робинсона, нелегально перешедших русскую границу летом 1917 года, Государственный секретарь США неожиданно получил письмо. Его автор очень тревожился за безопасность Рида, задержанного русскими властями, и мягко напоминал адресату, что Рид известен в Белом доме и оказывал «некоторую помощь» правительству в мексиканских делах… Получив это послание, глава Госдепартамента со всех ног бросился выручать Рида и Робинсона. Ведь автором письма был главный редактор журнала «Метрополитен», а владельцем этого журнала был Г. Уитни — компаньон Моргана, директор главной моргановской вотчины «Гаранти траст компани»!
История задержания Рида в Норвегии в феврале 1918 вообще искажена Гладковым. Норвежцы задержали его по каким-то пока неясным причинам, а американский консул не только не чинил Риду никаких препятствий в получении американской визы, но делал всё возможное, чтобы выгородить его. В частности, он подключил к вызволению Джона Рида крупного банкира Ю. Буассевейна, систематически снабжавшего Рида деньгами. Кстати, в основном на его деньги Рид и поехал в Петроград в 1917 году. Неприятности, обрушившиеся на Рида после возвращения из России в 1918–1919 годах, могли бы быть гораздо большими, если бы за него не вступился Сэндс — исполнительный секретарь знаменитой «Американской интернациональной корпорации», созданной в 1915 году по инициативе Моргана для эксплуатации отсталых стран, в которую вошли практически все крупнейшие банки Америки. «Неудержимая пробивная сила Рида» в обретении своего реквизированного Госдепом чемодана с петроградскими материалами свелась к униженной просьбе, с которой он обратился к Сэндсу. «Простите меня за то, что я Вас беспокою, но я не знаю, к кому ещё обратиться»… Сэндс любезно поддержал революционера, написав письмо, в котором тактично объяснил Государственному секретарю, что Рид — талантливый сенсационный журналист, но не большевик; что он
И Государственный секретарь прислушался к компетентному мнению денежного туза: Джон Рид получил свой чемодан и написал прославившую его книгу. И получается: если бы капиталист Сэндс не пожелал замолвить словечко за коммуниста Рида, никогда не увидела бы света книга, прославляющая свержение капитализма!
Американские банкиры не лишили своего подопечного заботы даже тогда, когда его задержали в Финляндии под чужим именем, с тремя фальшивыми паспортами разных государств, с крупной суммой денег и грудой бриллиантов, пропагандистской литературой и фильмами. Их доверенное лицо, небезызвестный Гарри Гопкинс, будущий советник Рузвельта, в апреле 1920 года писал в Госдеп:
«Люди Моргана, — пишет Саттон, — контролировали советского агента, ходатайствовали в его защиту и, что более важно, вообще выступали в интересах советских кругов перед правительством США». Через него они торили дорогу к русским богатствам многочисленным американским бизнесменам, наиболее известным из которых суждено было стать Арманду Хаммеру — другу почти всех советских руководителей от Ленина до Брежнева…
Ройал Айзек Кили
Лет двадцать назад, ещё в советское время я случайно купил политиздатовскую книгу с малообещающим названием — «Международная деятельность В. И. Ленина. 1919–1920». Начал без особого интереса перелистывать её и вдруг натолкнулся на несколько фактов, за которыми угадывалась какая-то загадочная интрига. Целых полтора года глава Советской России, лидер мирового коммунистического движения лично опекал и обихаживал неведомого миру иностранного инженера, который на поверку оказался американским шпионом! К сожалению, никаких подробностей этого дела в книге не было. Но даже скупая хронологическая канва поражала какой-то непонятной алогичностью действий Владимира Ильича. В самом деле, сорокадевятилетний американский инженер-механик Ройал Айзек Кили появился в Москве в сентябре 1919 года и сразу же был назначен на хорошую должность в ВСНХ — Высшем Совете Народного Хозяйства. Через два месяца он написал В. И. Ленину несколько докладных записок и письмо, которые настолько заинтересовали предсовнаркома, что 20 ноября 1919 года он лично принял Кили. В ходе беседы, которая велась, как вспоминал Кили, на «хорошем английском языке», Ленин просил американца возглавить завод в Московской губернии, обещал возместить ему путевые расходы и назначить хорошее жалованье, а на прощанье просил в случае чего обращаться прямо к нему. В тот же день Ильич распорядился выделить Кили «тёплую комнату не выше 3 этажа» в «Национале» и поставить на дополнительное питание. По-видимому, всё это было исполнено незамедлительно, поскольку в ленинском архиве сохранилось благодарственное письмо Кили.
Во второй половине декабря 1919 года Владимир Ильич получил от американца новую докладную записку о его поездках по стране и 28 января 1920 года во время новой встречи посоветовал ему съездить в Туркестан. Кили в принципе согласился и даже просил инструкций, но в то же время сказал, что прежде хотел бы съездить в Петроград для ознакомления с промышленностью этого города…
3 марта 1920 года Кили сделал Ленину какое-то важное предложение, суть которого осталась неизвестной, но которое, по-видимому, было связано с необходимостью выезда Кили из Советской России. Владимир Ильич направил записку Кили наркому иностранных дел, прося срочно перевести её и дать на отзыв Рыкову, Милютину и Красину. Уже на следующий день Чичерин дал свой ответ: выезд американского инженера-механика Кили за границу нежелателен… 26 апреля раздражённый Ленин поставил на Политбюро вопрос о выезде Кили и получил согласие. Сам же Кили, по-видимому, не подозревая о ведущейся за его спиной интриге, вернувшись из поездки по русским нефтепромыслам, направил Ленину соответствующую записку. Прямо на ней Владимир Ильич написал запрос Чичерину: какого он мнения о Кили? И, не дожидаясь ответа, 4 мая провёл через Политбюро постановление: «Не задерживать отъезд Кили. При отъезде принять меры для контринформации». (Что это за меры и почему они понадобились, так и осталось загадкой).
11 мая 1920 года Ленину доставили письмо Чичерина с крайне отрицательным отзывом о Кили. Нарком требовал задержать американца в России, так как он собирал закрытые сведения о положении в стране для передачи американским спецслужбам и написания антисоветских статей. Непонятливость наркома, похоже, вывела Ильича из себя. Прямо на чичеринском письме он раздражённо написал: «Тут надо решить: или выпустить его, или арестовать по обвинению в шпионстве. Снестись с ВЧК или Сталиным, дабы решить тотчас». Но сноситься уже не понадобилось: на следующий день Особый отдел 7-ой армии задержал Кили при попытке перейти границу и передал его в ВЧК…
Это событие ошеломило Ленина. Лишь 25 июня 1920 года, через полтора месяца, он собрался с духом и запросил чекиста В. Р. Менжинского: «Прошу в краткой форме сообщить мне мотивы ареста инженера Кили и дать данные по его делу. Есть материал для суда? Какой?».
Вячеслав Рудольфович сразу же отписал, мол, Кили арестован по подозрению в шпионаже и в пересылке нелегальным путём в США сведений злостного и клеветнического характера о Советской России и Коммунистической партии и должен быть предан суду…
Оказавшись в Бутырках, Кили впал в транс. По воспоминаниям сидевшего с ним в одной камере князя С. Трубецкого, он без конца писал письма Ленину, Троцкому и другим советским вождям. Все они начинались двумя словами, выведенными огромными печатными буквами: «КИЛИ В ТЮРЬМЕ! КИЛИ В ТЮРЬМЕ!». Он как будто подавал своим друзьям и покровителям в высших органах советской власти сигнал SOS! И, как показали дальнейшие события, сигнал этот был услышан.
24 апреля 1921 года Верховный трибунал ВЦИК приговорил его к двум годам лишения свободы, а уже в мае был не только освобождён из-под стражи, но и устроен на русско-американский завод в Москве. Ещё через месяц он уже сидел на прежнем месте в ВСНХ, а в августе 1921 года ему разрешили уехать в США! Тут всё загадочно, но больше всего поражает странное, необъяснимое поведение Ленина. Почему этот жёсткий и жестокий человек, получивший у современников прозвище «говорящей гильотины», проникся внезапной нежностью к незнакомому иностранцу? Почему пытался вывести его из-под удара, а когда это не удалось, способствовал его досрочному освобождению?
Впрочем, ключ к объяснению есть: Кили приехал в Советскую Россию по рекомендации Джона Рида, а у него перед Лениным и его соратниками были огромные, хотя и неведомые всему миру заслуги…
Арманд Хаммер
— Я чувствовал себя так, будто меня подняли на вершину горы, с которой была видна вся Россия. И Ленин сказал: «А теперь выбирай, чем ты хочешь заняться!» -так рассказывал о своей встрече с Лениным молодой Арманд Хаммер, прибывший в Советскую Россию из Нью-Йорка летом 1921 года. Звучит напыщенно, но, в принципе, в благожелательное отношение Владимира Ильича к юному американцу поверить можно: ведь это был сын его старинного друга Юлиуса Хаммера, с которым он познакомился ещё в 1907 году на Международном съезде социалистических партий в Штутгарте.
Новый знакомец Ильича был человеком необычной судьбы. В 1874 году его, годовалого малыша, привезли из Одессы в США и отдали на воспитание Хаммерам — бездетной чете эмигрантов из Одессы. Именно они дали приёмышу имя Юлиус. Начав свою трудовую деятельность сталелитейщиком, новоиспечённый американец проникся модными тогда социалистическими идеями. Став впоследствии владельцем двух аптек и фармацевтической фабрики, выучившись на врача и занявшись прибыльной частной медицинской практикой, Юлиус сохранил верность социалистическим идеалам своей юности. И это со временем принесло ему немалые выгоды.
Узнав, что в России произошла революция и властителем страны стал Ленин, Хаммер понял: вот где лежат настоящие деньги, к которым без знакомства с его штутгартским приятелем не сможет получить доступ никто, кроме него, Хаммера! И он предложил Ильичу взаимовыгодную сделку — наладить поставку в Советскую Россию американских медикаментов в обмен на реквизированные большевиками русские ценности. Ленину эта идея пришлась тем более по душе, что помощь предлагал свой же брат социалист, обещавший к тому же при поддержке своих единомышленников, разбогатевших иммигрантов из России, организовать левое — коммунистическое — крыло социалистической партии США.
В короткое время Юлиус стал деловым представителем Советской России в Америке, через руки которого шла отмывка награбленных русских денег и ценностей. Немалая их часть, естественно, осела на счетах самого предприимчивого коммуниста, который внезапно стал богатейшим человеком. Тем удивительнее, что он не удержался от желания получить хороший гонорар за подпольный аборт. Сделал он его неудачно, пациентка скончалась, а Хаммер угодил в тюрьму. Огромный российский бизнес остался без присмотра…
В 1896 году на одном из социалистических митингов молодой Юлиус познакомился с вдовой Розой Робинсон, тоже иммигранткой из Одессы. Через год они поженились, и она родила ему двух сыновей — Арманда и Виктора. Оказавшись в заключении, Юлиус решил отправить в Россию своего старшего сына, чтобы собрать с московских товарищей деньги, набежавшие по совместному бизнесу. Не удивительно, что в Москве Арманда встретили с должным почтением, и сам Ильич рассылал подчинённым записочки, чтобы «сыну нашего американского товарища» было оказано всяческое содействие. Вознесённый Лениным «на вершину, с которой была видна вся Россия», молодой Хаммер выбрал себе концессию на разработку асбестовых залежей на Урале и должность агента по закупке американских технологий для Советской России. Объём работ оказался таков, что в Москву пришлось вызвать Виктора. Вскоре досрочно выпустили из тюрьмы папашу Хаммера, и он с Розой, оставив в нью-йоркской лавке пасынка Гарри, тоже объявились в советской столице. Советское правительство предоставило хаммеровскому клану «Коричневый дом» — богатый купеческий особняк на Садовой-Самотёчной улице со всей обстановкой и даже хрусталём и фарфором. Этот дом — оазис богатой западной жизни в разорённой стране сразу превратился в подобие американского посольства, где за обильными столами собирался столичный бомонд — артисты, художники, писатели, журналисты, корреспонденты иностранных газет, заезжие бизнесмены, кинодеятели. Через потайную боковую дверцу в дом Хаммеров могли проникать и высокопоставленные коммунисты передохнуть за стаканчиком виски от ужасающей советской действительности и обсудить не подлежащие оглашению дела. А таких дел у большевиков с Хаммерами было немало: один только Арманд представлял в Москве интересы 38 американских фирм. Достаточно сказать, перед отъездом в Москву Юлиус провёл переговоры с Генри Фордом о возможности постройки автомобильного завода в Нижнем Новгороде…
Но главными были, конечно, собственные московские дела Хаммеров. Через фамильную фирму Объединённая американская корпорация они организовали покупку автомобилей и тракторов для Советской России в обмен на продажу за рубеж русского асбеста и ценных полезных ископаемых. Через хамеровскую Объединённую меховую торговлю потекла в Америку русская пушнина. Позднее Арманд создал в Москве огромное предприятие «Хаммер и К°» по производству карандашей и перьев. Фабрика имени Сакко и Ванцетти, выпускавшая 72 миллиона карандашей и 95 миллионов перьев в год, поставляла свою продукцию за рубеж и стала приносить прибыль на второй год после завершения строительства.
Один из биографов Арманда считает, что разрешение на организацию этого предприятия Хаммер получил за особые тайные услуги, оказанные им советским правителям. «По их поручению, — пишет он, — Хаммеры открыли в Ревеле экспортный банк "Харью", активами которого
В 1930 году советское правительство выкупило у Арманда карандашную фабрику и предложило Хаммерам освободить особняк на Садовой-Самотёчной. Ленина, благоволившего к хаммеровскому клану, уже не было в живых, а на Сталина чарующая обходительность одесских американцев уже не действовала. Арманду пришлось ждать тридцать лет, пока в Кремле не появился Хрущёв…
Корней Арсеньев
|
|