Евгения Ханаева

Евгения Ханаева родилась 2 января 1921 года в семье известного оперного певца Никандра Ханаева. Он пел в «Пиковой даме», «Руслане и Людмиле», «Борисе Годунове», «Хованщине», одновременно занимал пост заместителя директора Большого театра. Если у отца не было спектакля, подъем в доме начинался не раньше одиннадцати часов. Потом следовал сытный завтрак, занятия музыкой, прогулка. К вечеру — именитые гости. Если же вечером спектакль, Никандр Сергеевич поднимался в семь утра, час-полтора распевался, затем уединялся в туалете — пел в унитаз и прислушивался, как звучит голос. В одиннадцать он съедал полтарелки бульона и бутерброд. Больше ничего.

Детство Евгении прошло в Большом театре. Она видела все спектакли с участием отца, бывала на всех домашних посиделках и, естественно, ни о чем другом, кроме сцены, думать не могла. Родители были против того, чтобы дочь стала актрисой, но к музыке ее приучали с малых лет.

Когда настала пора делать выбор, Евгения, чтобы не огорчать родителей, поступила на юрфак МГУ, однако тайно подала документы и в Щепкинское училище при Малом театре. Она с удовольствием занималась в Щепкинском, правда, не так много, как следовало бы, — большую часть времени забирала учеба в МГУ. Война оборвала занятия в обоих вузах.

В 1943 году Евгения узнала, что создана Школа-студия МХАТа. И устремилась туда, хотя три года учебы в «Щепке» вылетели в трубу. Здесь студийцев не учили — воспитывали. Евгению Ханаеву занимали во всех отрывках, что ставили педагоги, а на третьем курсе даже удостоили персональной стипендии имени Чехова. Ее дипломная работа — Татьяна в «Мещанах» — имела шумный успех и восторженную прессу. Спектакль мхатовских студийцев перекочевал на основную сцену и был выдвинут на Государственную премию. Но премию дали другим. Что же касается Ханаевой… «Женя, помни: с твоей внешностью на героинь можешь не рассчитывать», — говорили педагоги.

Она и не рассчитывала. Тем более что к ней пришла любовь. Она полюбила Костю Градополова, сына знаменитого на всю страну спортсмена и киноартиста. Молодой человек ответил ей взаимностью, и все годы учебы они не расставались. Друзья уже считали их супругами. Но... Закончив студию и став актрисой МХАТа, Евгения почувствовала, что ее любимый все больше отдаляется. Что она могла сделать? Но тут в ее жизни появился начинающий экономист Толя Успенский, сын главного бухгалтера МХАТа Анатолия Ивановича Успенского.

Успенский-старший был личностью уникальной. Потомственный дворянин, до 1917 года он служил в царской армии, потом весь его корпус перешел на сторону красных. После Гражданской войны Анатолий Иванович окончил курсы красной профессуры и до 1936 года спокойно работал бухгалтером. А тут начались гонения. Больше двух месяцев его нигде не держали, а вскоре и вовсе стали отказываться от услуг бывшего дворянина. Тогда жена рекомендовала Анатолию Ивановичу написать письмо Калинину, что он и сделал. Изложил всю свою историю и стал ждать, когда его «заберут с вещами». Но вместо чекистов к Успенскому пришел вестовой с приглашением явиться к «всесоюзному старосте». Каково же было удивление Анатолия Ивановича, когда Калинин предложил ему занять место главбуха МХАТа.

Его сын Толя встретился с Евгенией на одном из мхатовских вечеров отдыха. Они танцевали, договорились встречаться. Дело дошло до предложения руки и сердца. Евгения согласилась. Родители обеих сторон этот брак не одобрили. «Он не нашего круга. Это все несерьезно», — говорил Никандр Сергеевич. «Бог мой! Неужели не мог найти кого покрасивее?» — удивлялся Анатолий Иванович. Тем не менее свадьба состоялась, и в 1953 году у Евгении Ханаевой родился сын Владимир. Вскоре семейное счастье кончилось. Любовь была страстной, но недолгой.

В театре премьер почти не было. Если в труппе вдруг всем прибавляли зарплату, про Женю говорили: «Она обойдется, у нее богатая семья». И вдруг однажды Ханаеву попросили заменить заболевшую Ангелину Степанову — сыграть королеву Елизавету в шиллеровской «Марии Стюарт». А потом — опять тишина. Ситуация изменилась с приходом в МХАТ Олега Ефремова. Он дал Евгении Ханаевой «зеленую улицу», она играла все — и классику, и современность, и драму, и комедию, и гротеск.

К тому времени семья Ханаевой почти распалась. В ее жизнь ворвалась последняя, поздняя любовь. Актер Лев Иванов был партнером Евгении Никандровны по нескольким спектаклям. Они много работали вместе, и постепенно их чувства возобладали над разумом. Тут же появились «доброжелатели», которые звонили в семьи и, смакуя, рассказывали пикантные подробности из жизни своих «оступившихся» коллег. Некоторые доброхоты додумались до того, что подзывали к телефону маленького Володю и, не стесняясь вульгарных выражений, поносили его мать на чем свет стоит. Евгения Никандровна посчитала, что оставаться в семье она больше не имеет права, поэтому вскоре оформила развод и сына оставила Анатолию Анатольевичу. Наказывая саму себя, она понимала, что за все надо платить. Лгать и быть неискренней она не могла. В то же время Евгения Никандровна осознавала, что любимый человек не будет рядом с ней, не бросит больную жену… Да она и не требовала ничего, а просто с головой окунулась в пьянящую последнюю любовь.

Лучи славы

Вскоре Евгения Ханаева появилась на киноэкране — в роли экономки Эльзы Ивановны в фильме «Монолог». Однако «визитной карточкой» киноактрисы Ханаевой стала роль учительницы Марии Девятовой. Мудрая, справедливая женщина, всем сердцем преданная работе и воспринимающая беды учеников как свои личные, — такой появилась она в картине «Розыгрыш». Сотни, тысячи писем приходили на киностудию, в театр, опускались в ее почтовый ящик. Писали учителя, ученики и их родители. «Но я же не педагог! Я актриса!» — отбивалась она от всех. За эту роль Ханаева получила Государственную премию и главный приз на очередном всесоюзном кинофестивале.

Что любопытно, поначалу она отказывалась от съемок в «Розыгрыше». На тот момент за плечами актрисы была лишь роль в «Монологе», и она не была готова к такой большой работе. «Походите по театрам, посмотрите других актрис», — сказала она режиссеру Меньшову при встрече. Но он не отступал. Владимир Меньшов так объясняет свою настойчивость. «Дело в том, что я давно обратил внимание на Ханаеву Я ее увидел на сцене МХАТа еще в «Мещанах» и отметил для себя как очень интересную актрису. Поэтому, когда приступал к «Розыгрышу», сразу подумал о ней.

Я ее снимал и потом — в фильме «Москва слезам не верить», правда, там у нее небольшая роль, но блестящая. Мы с ней дважды встретились и как партнеры. Она была скромнейшим, тишайшим человеком, чем все бессовестно злоупотребляли. Актеры приходили на площадку и сразу начинали ставить свои условия — кого снимать первым, сколько времени они вообще сегодня могут уделить и т.д. На том же «Розыгрыше» Ханаева уже сидела загримированной в 9 утра, а работать начинала только к обеду. И лишь однажды она не на шутку взвилась. Устроила такой разнос, что мне стало очень стыдно. Я ведь думал: «Ну сидит человек, никуда не торопится. И даже не сообразил, что передо мной просто очень интеллигентная, хорошо воспитанная женщина…»»

После «Розыгрыша» Евгения Никандровна снималась в трех-четырех фильмах за год, много зарабатывала. В ее квартире появились картины Шишкина, Поленова, Жуковского, она стала коллекционировать фарфор и старинные часы. Ее часто приглашали на творческие встречи. Конечно, ей льстила слава, были приятны зрительская любовь и особенно признание женской половины населения. Ведь все это пришло так поздно.

Примирение с сыном

Уйдя из семьи, Евгения Никандровна так и прожила одна. Если ее не отвлекали съемки или репетиции, она с удовольствием занималась хозяйством. Все делала сама, причем безупречно, — шила, вязала, великолепно готовила, следила за чистотой и порядком в квартире. Любила дачу, и копошилась там тоже сама. Она знала каждую травинку, каждое деревце и гриб — ничто не ускользало от ее любознательности. Еще одной страстью Ханаевой был автомобиль. Отец подарил ей когда-то «Жигули», и Евгения Никандровна прекрасно освоила премудрости езды. Эта страсть и стала для актрисы роковой.

На одном из перекрестков ей пришлось резко затормозить. Голова актрисы так же резко откинулась назад, и острая боль пронзила все тело. Казалось, что ей просверлили шею. Через несколько дней боль прошла, а спустя полтора года возобновилась и больше не утихала. Не помогали ни мази, ни массаж. Евгения Никандровна стала ходить к экстрасенсам, которые заглушали боль на день-два, и все же последний год своей жизни она по-настоящему не спала. Но работала. Выходила на сцену и снималась, превозмогая дикие боли.

На дворе был уже 1987 год: перестройка, открытые заседания правительства, рассекречивание архивов, первые в СССР бизнесмены, наконец, раскол МХАТа. Евгении Ханаевой все было интересно, важно, но она уже чувствовала, что близится финал. А потому впервые позвонила сыну. Первый разговор был ни о чем. Через день она позвонила снова. А еще через день Владимир приехал к матери. Они ни разу не обсудили темы развода, всех тех далеких «скользких» проблем, не разговаривали о личных делах друг друга. Ездили вместе на Введенское кладбище на могилу деда. Владимир приходил на ее спектакли в ефремовский МХАТ. Отец одобрял его встречи с матерью, интересовался ее здоровьем. А здоровье Евгении Никандровны все ухудшалось. Наконец она решилась на операцию, обратилась к знаменитому хирургу Канделю. Тот вынес вердикт: «Операция будет сложная и, к сожалению, небезопасная. Поврежденный позвонок входит в ствол черепа. На сегодняшний день я могу дать только пятьдесят процентов за успех. Или — или».

В конце октября 1987 года операция была проведена. В те же дни вышел указ правительства о присвоении Ханаевой звания народной артистки СССР. Она слишком долго ждала этого… Эту весть в больницу через два дня после операции принесли коллеги из театра. Доктор сообщил актрисе: «Евгения Никандровна, вы получили звание народной артистки Советского Союза. Если вы меня слышите, пожмите мне руку…» Немного постоял у кровати, держа ее ладонь в своей, а потом повернулся к актерам: «Она слышит…». Но друзьям показалось, что доктор их только успокаивает.

Через десять дней, 8 ноября 1987 года Евгения Никандровна, не приходя в сознание, скончалась. Ей было 66 лет.

Владимир Успенский с уважением вспоминает маму, несмотря на долгую разлуку: «За 17 лет она не позвонила ни разу и ни разу не дала о себе знать. Я видел мать только по телевизору и в кино. И вот однажды пришел день, мне было уже 32 года, когда мама позвонила и сказала: «Привет. Как поживаешь?» Однако не знаю, взялась бы она за трубку, если бы не болезнь? Но я благодарен ей за шаг навстречу».

Смешные истории из жизни и свежие анекдоты

Читайте ещё на нашем сайте - Клара Румянова