Талантливый во всех проявлениях своей беспокойной ищущей разнообразия натуры Довженко работал и учителем, и дипломатом, и журналистом, и карикатуристом. Однако всемирно известным его сделал кинематограф. За какие-то считанные годы он, не имея ни малейшего опыта, стал классиком кино.
Александр Довженко родился в 1894 году в семье полтавских чумаков, осевших в Черниговской области, в селе Сосница. Воспоминания Довженко о детстве сводились к двум словам – «плач и похороны», из четырнадцати детей в семье выжило двое, Александр и его сестра Полина.
Мальчик много читал, иногда в ущерб помощи родителям, и даже еде и сну. Родители решили, что Саша «способный» - и продали часть земли, чтобы на вырученные деньги отправить его учиться. В школе он был отличником. Окончил Глуховский учительский институт (теперь Глуховский национальный педагогический университет им. Довженко), был направлен преподавать в Житомирское начальное училище, но тут началась Первая Мировая. Война поменяла взгляды Саши на судьбу украинского народа – на какое-то время он даже примкнул к украинскому национально-освободительному движению. На фронт его не взяли по причине больного сердца. Саша переезжает в Киев, снова идет учиться – на этот раз на экономиста. Во время гражданской войны присоединяется к петлюровской армии. После установления власти Советов, сменив несколько околопартийных должностей, Довженко едет в Польшу на дипломатическую должность, после которой, после очередной партийной чистки, оказывается в Харькове, на то время столице Украины. Именно в Харькове Довженко сближается с людьми творческих профессий – писателей-футуристов и литературоведов, начинает рисовать и работает как карикатурист во многих харьковских изданиях. Подписывается творческим псевдонимом Сашко. Разрабатывает собственную концепцию кадра-скетча и кадра-плаката. А затем буквально заболевает кино, и без должного – или вообще какого-либо художественного – образования начинает работать сначала на Одесской кинофабрике. «В июне 1926 года я просидел ночь в своей мастерской, подвёл итоги своей неудобной тридцатилетней жизни, утром ушёл из дому и больше в дом не возвращался. Я уехал в Одессу».
«Возьму и сделаю лучше»
То, что делалось в 20 годы на некогда знаменитой Одесской кинофабрике, было столь беспомощным и безнадежным, что Довженко, который ни дня не работал в театре ни режиссером, ни даже актером, который редко бывал в кинотеатрах и совсем не был осведомлен с теоретическими и практическими, творческими и производственными сторонами кинопроизводства, сразу начинает работать режиссером. «Я подумал: если я вижу, что это плохо, и знаю, что именно плохо, значит не такой уже я беспомощный. Больше того, я просто возьму и сделаю лучше».
Начиная работу в кино, Довженко был намерен работать исключительно в комедийном жанре. Он пишет комедийный сценарий «Вася-реформатор», снимает по собственному сценарию 500-метровую «пробную» ленту «Ягодка любви». Мечтая об обновлении жанра, отмечает: «У нас комедийных персонажей почему-то лишают ума, а нужно совсем наоборот. Комедийный характер ничего общего с умственной отсталостью не имеет».
1928 год благодаря Александру Довженко можно считать годом рождения украинского национального поэтического кинематографа: на экраны вышел его фильм «Звенигора» — киноэпопея об исторической судьбе украинского народа. «Картину я не сделал, а спел, как птица».
Сделанный на одном дыхании, за сто дней, фильм, чрезвычайно сложный по своему строению, сразу показал широкий диапазон творческих возможностей Довженко. Не ориентируясь на существующие уже к тому времени определенные правила киноискусства, ибо просто не знал их, он сразу попробовал «раздвинуть рамки экрана, отойти от шаблонного рассказа и заговорить, так сказать, языком больших обобщений». И был горько поражен, что зрители, в отличие от художественной общественности, ленту не приняли.
Сценарий Йогансена Довженко переработал настолько, что писатель «демонстративно снял своё имя». Это становится началом расхождения Довженко с харьковскими писателями, вследствие чего он дальше будет снимать картины лишь по собственным сценариям.
В основу сюжета следующего фильма «Арсенал» он положил события Киевского январского вооруженного восстания 1918 г. Это было сугубо политическое задание, исполняя которое Довженко чувствовал себя политработником. Он сознательно суживает кинематографические рамки и все еще оперирует «не типами, а классовыми категориями, стискивая материал под давлением многих атмосфер». Патетическое восприятие действительности, присущее мастеру, превращает «Арсенал», при всей его политической заангажированности, в почти документально правдивый фильм о трагической попытке построения Украинского государства, раздавленного красными рабочими и матросами, обманутыми революционными лозунгами.
Результат снова был неожиданным для художника — «Арсенал» не восприняла писательская общественность…
Во время работы над «Арсеналом» Довженко познакомился с актрисой Юлией Солнцевой. Это была любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Вскоре он предложил ей руку и сердце. О любви этой удивительной пары говорили: они создали свой кинематографический мир – очень сложный, многогранный и вместе с тем чистый, прозрачный, романтический. Благодаря совместной работе Довженко и Солнцевой появился известный до сих пор мир довженковского кино.
В 1930 году Довженко переходит на Киевскую киностудию, где ставит фильм «Земля» — восторженный гимн человеческому героизму, человеческому труду, глубине и силе человеческих мыслей, чувств, страстей. Рисуя средствами черно-белого немого кино отчаянную классовую борьбу, новейшие преобразования на селе, художник создает один из непревзойденных шедевров мирового кинематографа. О Довженко начинают говорить как о классике. И в то же время появляется сокрушительный фельетон Демьяна Бедного «Философы», после которого Довженко «буквально поседел и постарел за несколько дней». Ошеломленный начатой травлей тридцативосьмилетний художник не только седеет, но и всерьез думает о самоубийстве. Безнадежность усиливают все более частые чистки, политические процессы, «изобличения» и уничтожение деятелей культуры… А он продолжает, поднимаясь над ужасами настоящего, мечтать, писать, говорить с экрана о будущем и прошлом Украины, о ее людях.
На несколько месяцев Довженко удается выехать в заграничную командировку, откуда он возвращается с намерением снять фильм об Арктике. И ему велено написать «что-нибудь такое» о современной украинской жизни к очередной годовщине Октября. Находясь все еще под влиянием фельетона, за двенадцать дней он пишет сценарий (как сам считал — неудачный) и начинает съемки своего первого звукового фильма «Иван». Чтобы сдать фильм к дате, ему приходится просидеть за монтажным столом без сна 85 часов подряд. Фильм, отмеченный эпической трактовкой темы, увлекающий утверждением духовного величия человека, вышел, с точки зрения автора, «сыроватым и рыхлым». Некачественная аппаратура и необученность работников сказались на низком качестве звука; фильм цензура изрезала и фактически запретила.
«Занесенный в лагерь биологистов, пантеистов, переверзенцев, спинозистов…. отнесенный в лагерь бесплодной буржуазии как ограниченный обыватель-попутчик», лишенной возможности преподавать в Киноинституте, где его студенты были объявлены контрреволюционерами в кино, Довженко уезжает в Москву, «чтобы не жить в украинском окружении, не быть одиозной фигурой» в среде, где «пролетарское течение в кинематографе закрепили за собой члены партии режиссеры Курдюм и Капчинский»…
В Москве доведенный до отчаяния Довженко, пытаясь спастись от планомерной травли, пишет письмо Сталину.
Наивная попытка самосохранения оказалась действенной. Довженко зачислен в творческий состав «Мосфильма» и в скором времени с женой — известной актрисой кино и ассистентом Юлией Солнцевой и писателем Фадеевым выезжает на Дальний Восток. Воодушевленный безграничными пространствами и монументальным размахом строек, к которым всегда тяготела его «архитектурная ипостась», Довженко создает за два с половиной месяца литературный сценарий «Аэроград».
Одновременно с напряженной сценарной и режиссерской деятельностью, Довженко занимается общественной работой. По личному указанию Сталина Александр Довженко работал над героической киноэпопеей «Щорс», что для художника в страшные годы репрессий было своего рода индульгенцией.
Товарищ Довженко
Написанная в те годы автобиография Довженко стала страшным документом эпохи, написанным как будто бы легко, откровенно, даже с юмором, вместе с тем звучала, как хрип передушенного горла. Это словно какое-то полумистическое покаяние — одновременно и перед партией (Сталиным), и перед собой, и перед будущим… «Мне сейчас сорок пять лет. Признаюсь, я очень устал и потому не совсем здоров. Я перестаю быть быстрым», — горько сознается художник в конце автобиографии. А жизнь продолжает закручивать свою пружину все туже… Патетическое восприятие действительности оборачивается в свою беспросветную противоположность, все глубже становится разрыв между лозунгами и действиями советской идеологии.
С началом Великой Отечественной войны Довженко рвался на фронт. Потрясённый зверствами, творимыми на оккупированной территории не только захватчиками, но и местными жителями, он написал в 1943 году киноповесть «Украина в огне». В ней утверждалось: советские чиновники засекречивают «собственную глупость»; одно у всех оружие — «писание доносов друг на друга», а потому останутся после войны «только следователи и судьи»; советские люди «лишены умения прощать друг другу разногласия даже во имя интересов общих…» Все эти крамольные мысли были вложены, разумеется, в реплики врагов. Но разве Довженко не понимал, с чем он играет? Возможно, действительно не понимал. Он для этого был слишком свободным.
30 января 1944 года состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором Сталин произнес речь о киноповести Довженко «Украина в огне». Генсек пришёл к выводу: «Стоило бы только напечатать киноповесть Довженко и дать прочесть народу, чтобы все советские люди отвернулись от него, разделали бы Довженко так, что от него осталось бы одно мокрое место».
Берия предлагал расстрелять Довженко, да и дело с концом. Но приговор Сталина был изощрённее. Довженко вытурили изо всех общественных организаций, практически лишили работы и запретили возвращаться на родину (где тем временем развернулась кампания по искоренению довженковщины и вчерашние соратники стыдились знакомства с загнанным в угол гением). Хозяин сказал: сидеть рядом. «Я умру в Москве, так и не увидев Украины! Перед смертью попрошу Сталина, чтобы… из груди моей вынули сердце и закопали его в родную землю, в Киеве, где-то над Днепром, на горе».
«Тяжело мне жить. Годами смотреть, как закапывают меня живым в землю…» — писал Довженко в дневнике. Он пережил Сталина, застал XX съезд, на котором Хрущёв разоблачал вчерашнего «вождя и учителя», но сил уже не было.
P.S. Александра Петровича Довженко не стало 25 ноября 1956 года. За два месяца до смерти он записал в заметках к будущему сценарию о полете в космос: «Один из трех пассажиров межпланетного корабля не верит в существование жизни на других планетах. Он, этот неверивший, и погиб. Достигли верившие. Победили верящие».
Довженко умер в первый съёмочный день своего последнего фильма — «Поэма о море». Вдова режиссёра, Юлия Солнцева, осуществила его нереализованные замыслы, организовала публикацию творческого наследия и до самой своей смерти в 1989 году бдительно следила за всем, что печаталось о Довженко. В 2009-м по завещанию Солнцевой был открыт архив Довженко. Предполагаемой папки с записями о Сталине там не оказалось.
|
|
Читайте ещё на нашем сайте - «Человек в черном» Томми Ли Джонс